Воссоздание гмнзи: осторожно, опасность! Выставка "Западноевропейское искусство" Государственный музей нового западного искусства.

Выставочные залы 1 этажа
Государственный музей А.С.Пушкина. Пречистенка, 12/2

Западноевропейское искусство
в собрании Государственного музея А.С. Пушкина
(Живопись, графика, скульптура)

«Хотите ли быть знатоком в художествах? -
говорит Винкельман. - Старайтесь полюбить художника,
ищите красот в его созданиях».
А.С. Пушкин - О КРИТИКЕ.

Выставка, открывающаяся в залах Государственного музея А.С. Пушкина, впервые представляет коллекцию западноевропейского искусства, которая в последнее десятилетие активно формировалась музеем. Около 120 экспонатов ‑ произведений живописи, графики, скульптуры, декоративно-прикладного искусства, более 50 имен художников, работавших во 2-й половине XVII ‑ XIX века - это лишь небольшая часть коллекции, собранной музеем. Многое представлено на постоянных экспозициях - на Пречистенке, в Мемориальной квартире А.С. Пушкина на Арбате, в Музее И.С. Тургенева на Остоженке.

Начало собранию западноевропейского искусства, что характерно для нашего пушкинского музея, положили дары. В 1968 году в составе коллекции московской собирательницы А.С. Головиной поступили две картины: «Пейзаж с руинами» (конец XVII ‑ начало XVIII века) кисти австрийского живописца А. Файстенберга и «Крестьянский дом» работы неизвестного фламандского мастера XVII века ‑ «фламандской школы пестрый сор». В 1970-е годы в собрание тогда еще очень молодого музея как из рога изобилия «посыпались» произведения, так называемого вымороченного имущества, передаваемые Государственным музейным фондом: работы пейзажиста и анималиста голландца С. ван дер Дойе (1653/1654‑1718), знаменитых французских живописцев К. Кувассега (1802‑1877), Ж. Курбе (1819‑1877), жанристов ‑ австрийца К. Шлейхера (1855‑1871) и немецкого художника К.Э. Форберга (1844 ‑1915) и других мастеров.

В 1970‑1990-е годы активно комплектовалась коллекция графического портрета ‑ знакомых и современников А.С. Пушкина. В музейное собрание поступило более 50 произведений мастеров «россики», иностранных художников, работавших в России или за границей по русским заказам: А. Молинари, Ш. Перрго, А. Лагрене, К. Барду, Э. Росси, Ф. Крюгера, К. Мазера, Т. Райта, Л. Фишера, М. Зичи и других. Многие из них представлены на выставке.

Многие редкие жанровые и пейзажные графические листы поступили в собрание музея в составе альбомов. Так среди 60 произведений в альбоме, принадлежавшем П.П. и Е.А. Бакуниным, который начал заполняться еще в конце XVIII века - рисунок знаменитого итальянского портретиста С. Тончи, сепия французского архитектора, рисовальщика и живописца Ж. Тома де Томона, акварель художника и путешественника француза Ж.Б. Лепренса, прекрасный рисунок женской головки, выполненный в стиле английских мастеров последней четверти XVIII века, возможно, работы знаменитого английского портретиста Т. Лоуренса и другие листы, требующие дальнейшего изучения.

Среди недавних приобретений особый интерес вызывает рисунок «Торговка амурами» (1803) работы французской художницы П.М.К. Баре де Комонь. В основе сюжета, ставшего популярным во 2-й половине XVIII - начале XIX века и многократно интерпретированного, ‑ фреска, найденная в 1759 году при раскопках на вилле Ариадны в Стабиях.

В последнее десятилетие музей приобретает не только живописные и графические работы пушкинского времени, но и произведения XVIII и 2-й половины XIX века. В первую очередь это связано с открытием наших филиалов - музеев, посвященных И.С. Тургеневу и В.Л. Пушкину. В отличие от Александра Пушкина, оба они были «выездными», особенно Тургенев, большую часть жизни, проведший заграницей. На выставке представлены живописные виды западноевропейских городов и портреты современников писателя, которые в дальнейшем будут экспонироваться в Музее И.С. Тургенева.

Комплектование, в том числе и произведений западноевропейского искусства, связано также с расширением тематики выставочных проектов, в частности зарубежных, число которых неуклонно растет. В настоящее время музей имеет возможность экспонировать на таких выставках работы иностранных художников, ранее не востребованные.

Лейтмотив выставки, предлагаемый вниманию посетителей, ‑ Пушкин, его жизнь и творчество. В экспозиции представлены портреты знакомых поэта: княжны В.Ф. Гагариной, княгини З.А. Волконской, графини Е.П. Риччи, графа В.А. Соллогуба, светлейшего князя Г.А. Грузинского, княгини Е.А. Клари-и-Альдринген, среди которых и изображения двух императоров ‑ Александра I и Николая I; его современников: А.Р. Томилова, барона А.К. Типольта, А.И. Овера, Д.Д. Шепелева, барона Н.П. Николаи. Особое место в этой портретной галерее занимают изображения Вильяма Шекспира и современников Пушкина ‑ Фридриха Шиллера и Генриха Гейне. С их творчеством поэт был хорошо знаком, каждый из них в большей или меньшей степени оказал влияние на развитие его таланта.

В неисчерпаемом творчестве Пушкина отразилась история, культура, природа многих стран, быт и нравы народов их населяющих - будь то Испания, Франция, Германия, Италия… Именно поэтому выставка работ западноевропейских художников столь естественна и гармонична в залах пушкинского музея.

Украшением выставки являются немногочисленные предметы декоративно-прикладного искусств, выполненные в стилях рококо, классицизма, ампира, историзма и представленные такими известными именами, как К.М. Клодион, и П.Ф. Томир, анонимными мастерами, а также талантливыми модельмейстерами Севрской фарфоровой мануфактуры. На выставке экспонируются работы скульпторов конца XVIII - XIX века. Среди них особого внимания заслуживают портрет И.В. Гете работы Х.Д. Рауха, выдающегося немецкого мастера эпохи классицизма, основателя берлинской школы скульпторов, портрет императора Петра I, выполненный в 1770-е годы М.А. Колло, талантливой ученицей великого Э.М. Фальконе; портрет печально известной графини М.Ж. Дюбарри (1858). Это прекрасно исполненная копия анонимного западноевропейского мастера по оригиналу даровитого французского скульптора О. Пажу (1773).

В настоящее время музей готовит к изданию альбом «Западноевропейское искусство в собрании Государственного музея А.С. Пушкина», где будет представлено около 200 наиболее интересных произведений живописи, миниатюры, графики, в том числе и тиражной ‑ уникальные листы XVIII - начала XIX века.

Государственный музей А.С. Пушкина выражает благодарность коллегам - сотрудникам Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина Л.Ю. Савинской, В.А. Мишину, В.А. Садкову; экспертам Всероссийского художественно-научного центра имени академика И.Э. Грабаря А.Р. Киселевой, О.С. Глебовой, А.А. Махотиной; эксперту Государственного научно-исследовательского института реставрации М.М. Красилину; искусствоведу Р.М. Кирсановой, историку А.М. Вальковичу; московскому коллекционеру С.А. Подстаницкому, Ираклию Купатадзе ‑ оказавшим помощь в атрибуции произведений.

Особняк Ивана Морозова в Москве. Зал с панно Мориса Дени. Фотография

21 мая 2013 года в Министерстве культуры РФ прошло расширенное заседание экспертного совета при Министерстве культуры, рабочей группы по музейной деятельности Общественного совета при Министерстве культуры и президиума Союза музеев России. Музейный ареопаг собрался, чтобы обсудить вопрос о воссоздании Государственного музея нового западного искусства, ликвидированного в 1948 году (коллекция ГМНЗИ была разделена между ГМИИ им. А.С. Пушкина и Государственным Эрмитажем). Вопрос, напомним, был поставлен непосредственно перед президентом Владимиром Путиным Ириной Александровной Антоновой, директором ГМИИ им. А.С. Пушкина. Страсти вокруг воссоздания ГМНЗИ после обращения Антоновой к президенту вскипели с новой силой, хотя этой идее уже достаточно много лет. Директор ГМИИ на своей пресс-конференции воодушевленно говорила о восстановлении исторической справедливости. Директор Эрмитажа в свою очередь отстаивал неприкосновенность и неделимость музейных коллекций. Музейные эксперты оттачивали свои аргументы в прессе. И наконец все собрались, чтобы выполнить поручение президента «рассмотреть вопрос». Забегая вперед, заметим, что во время заседания на музейных фронтах ничего существенного не произошло: новых доводов «за» или «против» ни у кого не возникло, и большинство специалистов повторяли то, что и так уже было очевидно всему музейному сообществу. Но все же эти доводы были еще раз «озвучены», причем на всю страну: говорили под прицелами телекамер, шла прямая трансляция по телеканалу «Россия 24». И что же говорили?

Действо состояло из двух частей с эпилогом. Сначала Ирину Антонову в режиме блиц бомбардировали вопросами, затем следовали выступления экспертов, а в эпилоге ведущая совещания, заместитель министра культуры Алла Манилова цитировала поступившие «по делу» документы и подводила итоги. «Артгид» подготовил нечто вроде конспекта выступлений участников совещания.

Директор Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина Ирина Антонова отвечает на вопросы экспертов. Фото: Екатерина Алленова / Артгид

Часть первая. Вопросы и ответы

Алексей Лебедев, заведующий лабораторией музейного проектирования Российского института культурологии: Речь идет о передаче части коллекции Эрмитажа в новый музей, который планируется создать в городе Москве. Мой вопрос сводится к юридическому аспекту. В 1996 году, во многом усилиями музейного сообщества, был принят 54-й Федеральный закон («О музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации». — «Артгид» ), в статье 15 которого впрямую сказано: «Музейная коллекция является неделимой». Вопрос: как Ирина Александровна считает необходимым преодолеть явное противоречие между ее предложением и действующим законодательством?

Ирина Антонова: Закон, который процитирован, — это закон о неделимости коллекций. Я предлагаю коллекцию, разделенную на две части, объединить снова.

Елена Гагарина, директор Музеев Московского Кремля: Готов ли Пушкинский музей ради создания нового музея расстаться со своей частью коллекции [Щукина и Морозова]?

Ирина Антонова: Об этом мы говорили с самого начала. Мы готовы предоставить свою часть коллекции, которая оказалась в нашем музее после раздела. Мы готовы, потому что понимаем, что принесет городу, и не только городу, но и российскому музейному делу объединение в один музей.

Лариса Зелькова, генеральный директор Благотворительного фонда В. Потанина: Большинство коллег оценивает решение о создании данного музея как решение абсолютно волюнтаристское, политическое. Принимал его Сталин, он же и расформировал этот музей. Зачем нам сегодня воссоздавать институцию, которая была плодом произвола?

Ирина Антонова: Для того чтобы не было произвола и дальше! Мне это кажется очевидным. Произведения перемещались во время революции и национализации, но это ведь была революция. Однако некоторые постановления касались не только разорения музеев, но и их обогащения. Так было с нашим музеем. Это был музей слепков, но было решено сделать музей мировой истории искусств, в том числе живописи. И мы получили не только от Эрмитажа, но и из Третьяковской галереи, из Исторического музея около сорока коллекций. Период с 1924 по 1930 год был периодом перераспределения, и это был процесс перераспределения для обогащения музеев России. Кстати говоря, этот процесс проходит и сейчас в Западной Европе. Лувр отдает часть коллекций городу Мец, лондонские музеи перемещают свои коллекции в другие, менее богатые музеи Великобритании. И если смотреть на музейное дело широко, то этому процессу не должен быть положен категорический конец. Почему нет? У нас есть много музеев, в которых иногда, ну не знаю, столетиями лежат ценности, которых никто никогда не видел, они никому не доступны. А вот переместить их в музеи, где они будут доступны… Скажу сразу: это зависит от зданий и условий в городах, куда можно передавать художественные ценности. И никакого криминала в этом нет.

Зал Сезанна в доме Ивана Морозова. Около 1923. Фотография

Наталия Каровская, директор Музея-заповедника «Ростовский Кремль»: Не боитесь ли вы принципа домино? Мы опасаемся, что прецедент, который сейчас может случиться, позволит и другим музеям обратиться с требованиями возврата.

Ирина Антонова: Ваш вопрос очень важен, и он звучит во многих выступлениях. Самое главное: нет никакого прецедента! Я хочу, чтобы это было понятно! Речь идет об одном постановлении, в котором музей изничтожен за у-беж-де-ни-я! Это чисто идеологическая проблема! Это не проблема перераспределения художественных ценностей! Это совсем другое! Если будет принято решение о воссоздании музея, никакой опасности нет. Нет прецедента! Поэтому нет и никаких опасений, что кто-то скажет, что надо еще и это передать туда… Их просто не существует. Вы не можете мне указать еще один такой музей, который был так ликвидирован. (Голоса из зала: «Музей обороны Ленинграда!») . Но какие причины? Надо рассмотреть формулировки. (Голоса из зала: «Такие же точно!») . Ну тогда надо и его рассмотреть, я не знаю…

Александр Шолохов, директор Музея-заповедника М.А. Шолохова: Был задан вопрос о 54-м законе. Любое решение, постановление должно каким-то образом согласовываться с действующим законодательством. По идеологическим, политическим, каким угодно мотивам мы сейчас будем вынуждены обойти действующее законодательство. Как мы это будем делать?

Ирина Антонова: В 54-м законе речь идет о неделимости, а не об объединении. Это все-таки разные вещи. Второе: я считаю, что этот закон… Ну я не могу с ним согласиться до конца! Потому что передачи из музея в музей все время существуют.

Александр Шолохов: То есть правильнее говорить о том, что 54-й закон несовершенен?

Ирина Антонова: Думаю, что да, конечно.

Елизавета Фокина, директор Ассоциации менеджеров культуры: Какая команда может реализовывать этот проект, каковы его этапы и сроки и, наконец, финансовые ресурсы?

Ирина Антонова: Когда мы обдумывали этот проект музея, мы имели в виду, что это совместный проект Государственного Эрмитажа и Музея изобразительных искусств имени Пушкина. Мы имели в виду воссоздание музея, реабилитацию музея — музея репрессированного. Это было задачей. Мы собирались это делать вместе как бы. А вопросы, кто будет там директором или какие-то другие такие дела — это уже потом, это не так существенно. Самое главное — это воссоздание самого музея. Совместное.

Часть вторая. Выступления экспертов

При чтении этого конспекта легко заметить, что и в заданных Ирине Александровне вопросах, и в выступлениях экспертов звучат лейтмотивы и вариативные повторы, которые мы, тем не менее, постарались не купировать, чтобы стал очевиднее факт единодушия музейного сообщества в вопросе воссоздания ГМНЗИ в Москве.

Директор Государственного исторического музея Алексей Левыкин говорит о том, что он боится прецедента. Фото: Екатерина Алленова/Артгид

Алексей Левыкин, директор Государственного исторического музея: Музей нового западного искусства был создан на уровне репрессий, из конфискованных коллекций. Люди, которые создавали Музей нового западного искусства в 1920-е годы, действовали в определенных исторических рамках. И возвращаться к этим историческим рамкам — это уже получится не музей нового западного искусства, а что-то другое. И как это будет коррелировать с созданием Государственного музея современного искусства, который сейчас создается и для которого уже даже определено место? И все-таки еще раз подчеркну: я боюсь прецедента. Потому что это вновь может поднять тему, которой мы боимся больше всего, — это тема реституции. Внешней, потому что западные музеи тоже могут потребовать «своего», и внутренней. И мы вынуждены будем отдавать вещи в те страны, которым они раньше принадлежали, или наследникам, или церкви.

Главный редактор петербургского журнала «Звезда» Яков Гордин тоже говорит об опасности. Фото: Екатерина Алленова / Артгид

Яков Гордин, главный редактор журнала «Звезда»: Если можно взять целый этаж великого музея и передвинуть его на 800 километров, то чего тогда нельзя? Мы вступаем таким образом на очень опасную почву. И вне зависимости от того, что произойдет, само активное обсуждение этой проблемы способно искривить сознание и тех, кто «за», и тех, кто «против», потому что либо существуют некие правила и границы, либо возможно всё или почти всё. Опасно, на мой взгляд, опасно. И нужно думать о том, как это влияет на состояние общественного сознания.

Заведующий кафедрой всеобщей истории искусства МГУ Иван Тучков о праве прецедента. Фото: Екатерина Алленова / Артгид

Иван Тучков, заведующий кафедрой всеобщей истории искусства Московского государственного университета: То, что обсуждается, внешне выглядит очень привлекательно: мы что-то воссоздаем и отдаем дань памяти. Но за этой внешней привлекательностью скрывается ряд проблем, которые влекут за собой серьезные и сложные вопросы. Разве мы воссоздаем то, что люди никогда не могли бы иначе увидеть? Нет, все эти вещи представлены в прекрасных экспозициях, их можно смотреть, они могут участвовать в выставках, то есть они доступны для зрителей. Далее, мы не можем воссоздать Музей нового западного искусства во всей его полноте, так как многие вещи были из него проданы, и то, что продано, мы вернуть не можем. То есть опять-таки идея «воссоздания» неадекватна. И еще раз скажу о праве прецедента. Начав что-то делить, мы неизбежно столкнемся с ситуацией продолжения этого деления, и возникнет, например, новая благородная идея: давайте воссоздадим Румянцевский музей. Или Третьяковку во всей ее полноте, включая и западные вещи в том числе. И наконец, последнее: музей — целостный организм. Если мы уберем вещи из коллекции Щукина и Морозова из Эрмитажа, как бы кощунственно это ни звучало, Эрмитаж в конце концов выживет. Но если мы из Пушкинского музея уберем полную коллекцию западного искусства, то он потеряет свое лицо и перестанет быть тем замечательным музеем, какой он сейчас.

Советник директора Государственного Эрмитажа Юлия Кантор цитирует письмо директора ГМИИ им. А.С. Пушкина в 1944-1949 годах Сергея Меркурова. Фото: Екатерина Алленова / Артгид

Юлия Кантор, советник директора Государственного Эрмитажа: Мне кажутся странными некоторые фигуры умолчания, которые возникают постоянно на протяжении уже месяца с момента «прямой линии» с президентом. Меж тем история — наука точная. И когда мы говорим, что в 1948 году был репрессирован искусственно созданный музей, состоящий из двух искусственно объединенных коллекций, мы забываем о том, какая структура и кто был инициатором ликвидации этого музея до 1948 года. У меня в руках письмо директора Музея имени Пушкина Меркурова к секретарю ЦК ВКП(б) товарищу Маленкову, оно написано 15 июня 1945 года (оригинал хранится в Российском архиве социально-политической истории России, копия в Эрмитаже). Письмо это дало импульс, как это было принято в сталинские времена, поднять вопрос на «прямую линию», в высшее руководство страны. Предлагается преобразовать Музей изобразительных искусств имени Пушкина в Музей мирового искусства СССР. И первый пункт этого документа: «Для пополнения экспозиции западноевропейского искусства мы считаем безусловно необходимым передать в наш музей коллекции Музея нового западного искусства». Три года спустя известное решение было принято. Поэтому мне кажется некорректным, говоря о реабилитации, забывать об исторической преемственности этих двух событий. Если тот, расформированный в 1948 году, репрессированный музей и был памятником, то он был памятником большевистскому грабежу или, если угодно в цивилизованных выражениях, национализации. Если мы создаем юридический прецедент, то где гарантия, что нам не обратятся и западные страны, как это уже произошло в случае с Польшей, и наследники (а случаи с наследниками уже были)? Мы сами рубим сук, на котором сидим.

Стена с картинами Винсента Ван Гога в Государственном музее новой западной живописи в бывшем особняке Ивана Морозова на Пречистенке в Москве. В нижнем ряду в центре — «Ночное кафе» Ван Гога, проданное в 1933 году Стивену Кларку (ныне Художественная галерея Йельского университета, Нью-Хейвен)

Наталия Сиповская, директор Государственного института искусствознания: Для меня бесспорно, что Государственный музей нового западного искусства — это крупнейшее событие нашей художественной истории, о нем надо говорить, и говорить серьезно. Но я могу это мыслить только в режиме мощного интеллектуального проекта, который должен обогатить нашу музейную практику. Перевод разговора в административное русло сразу лишил этот проект его интеллектуальной составляющей. Мы встали на путь взаимных обид и воспоминаний. Не могу не сказать: письмо Меркурова вызвано тем, что музей уже планировали репрессировать, и Меркуров таким образом пытался оставить эти произведения в собраниях государственного музейного фонда. Поэтому не надо передергивать и объявлять Пушкинский музей инициатором разорения Музея нового западного искусства. Давайте вернемся на профессиональные позиции. У нас в стране давно не было серьезных конвертируемых выставочных программ. Показать, чем явились наши 1920-1930-е годы с точки зрения музейного строительства (а в истории создания музеев модернизма это действительно первый и, может быть, уникальный опыт), показать программу, которую осуществляли Терновец и Эфрос, показать вклад московских коллекционеров, петербургских коллег, которые реставрировали и спасали произведения, вообще историю становления и популяризации модернистской традиции в России — вот что должно быть целью.

Зал Гогена (Большая столовая) в доме Сергея Щукина на Знаменке в Москве. 1913. Фотография

Василий Церетели, директор Московского музея современного искусства: Когда открывается или создается новый музей — создается новое архитектурное решение и закупается коллекция для этого музея. Таким образом пополняются государственные фонды, и страна богатеет. Мы же никак не пополняем богатство Российской Федерации, перемещая ценности из одного музея в другой. Плюс вот сейчас строится , который должен развиваться. Поэтому мое предложение — пополнять коллекции, закупая новые произведения, а не вносить разруху.

Директор Музеев Московского Кремля Елена Гагарина о том, что несправедливо лишать музеи источников дохода. Фото: Екатерина Алленова / Артгид

Елена Гагарина: Как бывший сотрудник Музея изобразительных искусств имени Пушкина я очень хорошо знакома с тем, какова была экспозиция Музея нового западного искусства и какова была его концепция. Воссоздавать музей в том виде, в каком он был, не имеет никакого смысла еще и потому, что с точки зрения современного зрителя концепция музея была бы сейчас просто достаточно забавна. Но кроме тех аспектов, которые сегодня уже обсуждались, есть и еще одна важная сторона. Дело в том, что музеи имеют части коллекций, которые являются важными для них с материальной точки зрения. Мы знаем, что организация выставок — чрезвычайно затратный процесс. Но есть такие коллекции, показ которых приносит серьезный доход музею. И это как раз те коллекции Пушкинского музея и Эрмитажа, о которых идет речь. И мне кажется несправедливым оба музея лишать такой существенной коммерческой составляющей, поскольку у нас музеи не так хорошо финансируются государством. И объединять эти коллекции, чтобы создать некую отдельную структуру, абсолютно нецелесообразно.

Заведующий лабораторией музейного проектирования Российского института культурологии Алексей Лебедев вновь говорит об опасности. Фото: Екатерина Алленова / Артгид

Алексей Лебедев: Когда мы «восстанавливаем историческую справедливость», надо понимать, на какой год мы ее восстанавливаем. Получается, на 1937-й. Второй тезис, в котором я согласен с коллегами, — сработает принцип домино. Посыплются претензии самого разного уровня от бывших стран Советского Союза, от музеев друг другу, от частных лиц как в нашей стране, так и за рубежом, и это чрезвычайно опасно.

Генеральный директор Sotheby’s Россия и СНГ Михаил Каменский о создании музея авангарда. Фото: Екатерина Алленова / Артгид

Михаил Каменский, генеральный директор Sotheby’ Россия и СНГ: Я не считаю правильным воссоздание музея, я считаю правильным создание музея — музея авангарда. Нам нужен музей, логически продолжающий фундаментальные выставки «Москва — Париж», «Москва — Берлин», посвященные авангардному искусству ХХ века и в полноте отражающие художественные связи западной и русской культуры. В отечественном образовании и воспитании ощутим разрыв духовной связи с современной европейской культурой. Наше общество не понимает визуальных кодов современности, не понимает языка современной культуры и искусства. Чтобы ликвидировать этот разрыв, нам нужен музей, посвященный современной культуре ХХ века. Нам нужен музей, в котором русское искусство ХХ века покажет себя как неотъемлемая часть истории мирового искусства. Нам нужен музей, в котором Шагал, Кандинский, Явленский, Малевич, Родченко, Клюн, Попова, Штеренберг, Фальк, Тышлер, Пиросмани, Гончарова, Ларионов, Татлин, Зданевич, Григорьев, Яковлев, Шухаев, Дейнека, Самохвалов, Пименов, Вильямс, Лабас окажутся в одном ряду с шедеврами мирового искусства. Музеи должны и обязаны, с моей точки зрения, участвовать в создании этого нового направления на принципах межмузейного партнерства. Это, с моей точки зрения, должно быть национальным проектом, строкой в бюджете, по важности вряд ли уступающей олимпиаде. Почему на строительство стадионов и горнолыжных спусков можно найти сотни миллионов, а на создание такой коллекции — нет? Почему на приобретение коллекций Ростроповича и Вишневской и Лобановых-Ростовских нашлось почти 150 миллионов долларов, а для создания музея мирового авангарда сопоставимых средств не найти? В эпоху мирового экономического кризиса на рынке есть всё. Купить можно практически любые шедевры. Сегодня во всем мире идет процесс создания новых важных музейных институций. Конечно, в основном это страны BRIC, в первую очередь Китай, и Ближний Восток вроде Лувра в Абу-Даби. То есть те страны, в которых создаваемые музеи будут играть роль инновационных общественных механизмов. Нам такой музей нужен в стране, нам такой музей нужен в Москве. Он будет способствовать общественному переосмыслению места и роли России в мире и перекроит сложившуюся культурно-политическую карту.

Эпилог

После всего этого Ирина Антонова выглядела, честно говоря, несколько расстроенной и даже растерянной. Тем не менее она попыталась ответить на вышесказанное. Свои несколько слов произнес и лаконичный Михаил Пиотровский.

Ирина Антонова: Меня очень удивило, что вы не пригласили никого, кто поддерживает этот проект, — например, профессор Сарабьянов, или журнал «Наше наследие», или другие товарищи — я могла бы сделать вам целый список. Вот этот испуг и ужас какой-то реституции, возникновения всякого рода претензий в этой связи мне кажутся абсолютно неоправданными и просто не имеют никакого резона! Здесь пытались назвать попытку реабилитации этого музея политическим жестом. Ну какой же это политический жест? Речь идет о воссоздании великого музея ХХ века, кстати говоря, первого музея современного искусства в мире. Здесь говорить о политических жестах просто смешно. Всякие указания на то, что это вызовет смуту, что это «джинн из бутылки», — это за счет неправильной постановки вопроса и в прессе, и даже здесь: здесь присутствует только одна сторона, здесь нет людей, которые поддерживают этот музей.

Алла Манилова: Министерство и департамент культурного наследия пригласили на сегодняшнее заседание членов экспертного совета — раз, членов рабочей группы по музейной деятельности Общественного совета при президенте Российской Федерации — два, и членов президиума Совета музеев России. Информация о сегодняшнем заседании была заблаговременно размещена на всех информационных ресурсах, включая министерские. И не было ни одного случая, чтобы кому-то из деятелей культуры или представителей средств массовой информации, которые хотели бы принять участие в заседании, было отказано. Мы не закрывали дверей ни от кого.

Директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский готов показать супервещи по всей России. Фото: Екатерина Алленова / Артгид

Михаил Пиотровский, директор Государственного Эрмитажа: Существует все же положение об особо ценных государственных объектах. Перемещение ценностей между музеями совершается с согласия обоих музеев. И есть много способов совместного использования. Мы готовы участвовать в создании программы выставок этих супервещей по всей России. Конечно, для этого нужны суперденьги, супертранспорт, специальные самолеты, государственные гарантии страхования, — и тогда мы покажем исключительные вещи, супервещи, и это будет взрыв культурного пространства. И я поддерживаю прекрасный проект создания выставок о художественной жизни 1920-1930-х годов, о тех инициативах, которые рождались, о тех музеях, которые рождались, исчезали, переплывали один в другой, в том числе и о Музее нового западного искусства.

Министр культуры РФ Владимир Мединский говорит о том, что мы недооцениваем интерес населения к культуре. Фото: Екатерина Алленова / Артгид

Владимир Мединский, министр культуры РФ: Во всем этом есть большая польза. Видите, сколько здесь камер, сколько об этом пишут. Как минимум россияне узнают, наконец, кто такие были Щукин и Морозов, — это люди, которые более ста лет назад почувствовали тренд современного искусства и создали лучшую в мире коллекцию современного искусства. И мы должны это чтить и этим гордиться. Говоря откровенно, я убежден, что тогда, в 1948 году была совершена большая ошибка, и не надо было ликвидировать этот музей. Но я не уверен в том, что исправление этой ошибки не может стать еще большей ошибкой. Вообще исправление ошибок — вещь очень болезненная, очень тяжелая. Проблема, которую подняла Ирина Александровна, высвечивает важный аспект: общественное обсуждение, десятки тысяч подписей, которые собираются «за» и «против», публичность, которая совершенно неожиданно стала окружать этот, казалось бы, внутримузейный вопрос, — это говорит о том, что у людей огромный интерес к культуре. Мы этот интерес недооцениваем. Сохранение культурного наследия — лишь одна из функций музея. Еще одна функция — популяризаторская и просветительская. И мы будем оценивать эффективность работы музеев не только с точки зрения сохранения наследия, но и с точки зрения взаимодействия с обществом — с университетами, школами, детскими садами. Потому что люди должны идти в музей. Я не хочу сейчас предвосхищать позицию министерства по этому вопросу, но мне кажется, самым большим результатом нашей общественной деятельности должно стать то, что десятки, сотни тысяч людей захотят пойти и в Эрмитаж, и в Пушкинский музей, да и в другие наши музеи.

В заключение заместитель министра культуры Алла Манилова зачитала выдержку из документа под названием «Протокол обсуждения Президиумом Союза музеев России и Советом представителей Союза музеев России вопроса о целесообразности воссоздания в городе Москве Музея нового западного (современного) искусства». Вот цитата оттуда: «Предложение о воссоздании в Москве Музея нового западного искусства лишено каких-либо исторических, культурологических и правовых оснований, его реализация способна спровоцировать массовое перераспределение музейных собраний, что приведет к резкому снижению эффективности музейной деятельности в стране, создаст угрозу сохранности и целостности Музейного фонда Российской Федерации».

Особняк Ивана Морозова в Москве. Зал с панно Мориса Дени и статуями Аристида Майоля. Фотография

Также Алла Манилова сообщила об экспертном юридическом заключении, согласно которому «в действующем законодательстве отсутствуют нормы, позволяющие изымать и перераспределять музейные предметы из неделимых музейных коллекций, находящихся в оперативном управлении государственных музеев». Свое заключение прислал и ответственный секретарь Патриаршего совета по культуре, член Общественного совета при Министерстве культуры архимандрит Тихон: «На наш взгляд создание нового музея на реституционной основе лишено какого-либо смысла, поскольку этот путь чреват музейным хаосом, — говорится в письме. — Кроме того, нельзя забывать, что и Государственный музей нового западного искусства был создан в 1923 году при объединении 1-го и 2-го музеев новой западной живописи. Каждый из них находился в своем здании и сохранял целостность коллекций — С.И. Щукина и И.А. Морозова. Так, может быть, надо восстановить историческую справедливость в отношении коллекционеров, составивших два замечательных собрания? Мы считаем, что это тупиковый путь».

НОВЕЙШЕЕ ИСКУССТВО
(программа для молодых художников)

Курс «НОВЕЙШЕЕ ИСКУССТВО» представляет собой годовую программу, рассчитанную на молодых художников, желающих развиваться в области актуального искусства. Школа даёт возможность художникам, уже имеющим определенную техническую базу, не только интеллектуально развиваться в контексте современного искусства, но и влиться в профессиональное сообщество.

В Школе нет прикладных занятий по живописи, скульптуре и другим медиа. Практические задания слушатели курса выполняют во внеучебное время. Однако на занятиях происходит обсуждение и анализ проделанной работы. В обязательную программу входят курсы по истории и теории искусства, различных медиа, лекции и семинары по философии искусства, практикумы по оформлению портфолио и самопродвижению, взаимодействию с институциями. Обязательно проходят мастер-классы с известными художниками, кураторами, деятелями культуры, которые делятся опытом и отвечают на вопросы слушателей курса.

Главная задача курса — показать пути развития и продемонстрировать автору возможности художественного языка, погрузить в теорию и философию культуры, впустить в сообщество.

В качестве лекторов приглашены преподаватели ведущих гуманитарных вузов Москвы (Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», Российский государственный гуманитарный университет, Московская государственная художественно-промышленная академия имени С. Г. Строганова), а также практикующие специалисты — научные сотрудники Московского музея современного искусства из различных департаментов (научного, выставочного, отдела фондов), художники, институциональные и независимые кураторы, редакторы СМИ.

В течение учебного года проходят персональные консультации с преподавателями Школы по созданию и воплощению персональных и групповых проектов.

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ КУРСЫ:

ПРАКТИКУМЫ: