Александр Васильевич Бурдонский (род. 14 октября , Куйбышев , РСФСР , СССР) - советский и российский режиссёр-постановщик Центрального академического театра Российской армии , Народный артист России () , Заслуженный деятель искусств РСФСР (1985).
Внук Председателя Совета министров СССР И. В. Сталина , старший сын генерал-лейтенанта авиации В. И. Сталина .
Биография
В течение десяти лет вместе с Элиной Быстрицкой преподавал в ГИТИСе .
Бездетный вдовец. Был женат на своей однокурснице Дале Тумалявичуте, которая работала главным режиссёром Молодёжного театра.
Творчество
Постановки
Центральный академический театр Российской армии
- «Тот, кто получает пощёчину » по Леониду Андрееву
- «Дама с камелиями » А. Дюма-сына
- «Снеги пали » Р. Феденёва
- «Сад» В. Арро
- «Орфей спускается в ад » Т. Уильямса
- «Васса Железнова » Максима Горького
- «Ваша сестра и пленница » Л. Разумовской
- «Мандат » Николая Эрдмана
- «Условия диктует леди » Э. Элиса и Р. Риза
- «Последний пылко влюблённый » Н. Саймона
- «Британик » Ж. Расина
- «Деревья умирают стоя » Алехандро Касона
- «Дуэт для солистки» Т. Кемпински
- «Шарады Бродвея» М. Орра и Р. Дэнем
- «Арфа приветствия» М. Богомольного
- «Приглашение в замок» Ж. Ануйя
- «Дуэль королевы» Д. Маррелла
- «Серебряные колокольчики«» Г. Ибсена
- «Та, которую не ждут…» Алехандро Касона
- «Чайка» А. Чехова
- «Элинор и её мужчины » Джеймс Голдмен
- «Игра на клавишах души» по пьесе «Лив Штайн» Н. Харатишвили
- «С тобой и без тебя» К. Симонова
- «Этот безумец Платонов» по пьесе «Безотцовщина» А. П. Чехова
Признание и награды
Напишите отзыв о статье "Бурдонский, Александр Васильевич"
Примечания
Ссылки
Отрывок, характеризующий Бурдонский, Александр Васильевич
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.
Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
История семьи, с которой Александр Бурдонский, естественно, был связан неразрывно, преследовала его всю жизнь. Он ставил спектакли, стал в театре авторитетом, очень много сделал для него, но при этом развивалась другая часть его жизни - состоящая из бесконечных «отсылов» к прошлому
Руслан Шамуков/ТАССБиография Бурдонского - это нелегкий путь борьбы за право быть самим собой. Он родился в 1941 году, после окончания Калининского суворовского училища и режиссерского факультета ГИТИСа учился еще и на актерском курсе при "Современнике" у Олега Ефремова. В театр первым его позвал Анатолий Эфрос, тогда работавший на Малой Бронной. Но вскоре ему предложили сыграть роли в постановке Центрального театра Советской армии, и все прошло так удачно, что после премьеры Бурдонского стали активно зазывать в театр "на постоянку". И он согласился. Этот театр и стал его судьбой.
История семьи, с которой он, естественно, был связан неразрывно, преследовала его всю жизнь. Он ставил спектакли, стал в театре авторитетом, очень много сделал для него, но при этом, почти параллельно, развивалась другая часть его жизни - состоящая из бесконечных "отсылов" к прошлому.
Бурдонский первым из потомков "отца народов" опубликовал результаты исследования своей ДНК, никогда не открещивался от этого родства, но безжалостно расставлял акценты. В его жизни все было завязано на прошлом - при том, что он хотел смотреть только в будущее.
Относительно смерти своего отца, Василия, в 1962 году Бурдонский так и не смог составить себе четкой картины. Как говорится, "вопросы остались". Это было еще одним "камнем преткновения" - не в его, но рядом протекающей жизни было слишком много запутанного, сложного, неоднозначного. Саша Бурдонский видел деда только на его собственных похоронах.
Отрешимся от всего и просто представим: вскоре после смерти деда, к которому внук просто не мог испытывать теплых чувств, Василий был арестован за "антисоветчину". Ему вменяли в вину и злоупотребление служебным положением, да и сам он подставлялся - был не раз застукан за вождение в нетрезвом виде и так далее. Литр водки и литр вина в день были для него "нормой"... Каково Саше было жить с этим? Можно догадаться, если в 13 лет он принципиально поменял фамилию на материнскую. Он был тих, неразговорчив, да и до последнего дня любые "семейные" темы были для него крайне болезненны. Вы только подумайте, какой это душевный разлом: многие родственники его матери, Галины Бурдонской, "сгорели" в "сталинских" лагерях. Как жить с этим?!
Сдержанный, застегнутый на все пуговицы Бурдонский безумно любил мать. И понимал, и знал, что она до последнего мгновения любила его отца - Василия - несмотря на то, что они расстались, хоть и не оформляя развод официально. Она была чужда тому кругу, к которому принадлежал Василий, не терпела его пьянства. По некоторой версии, их расставание с Василием изрядно "подогревал" глава охраны Сталина Николай Власик - это только версия, но у них с Галиной Бурдонской якобы возник конфликт, и всесильный тогда Власик буквально подсунул Василию другую женщину - дочь маршала Семена Тимошенко.
Трудно сказать, было ли именно так, или не было, но для Саши Бурдонского появление в семье мачехи обернулось адом. Екатерина Семеновна могла быть замечательной, но конкретно для них с сестрой, чужих для нее детей, она стала исчадием ада. Трудно себе представить, но внука и внучку Сталина по несколько дней могли не кормить, а сестру - так нехотя рассказывал Бурдонский - она еще и избивала. А дальше... Дальше дети просто наблюдали ужасные сцены выяснения отношений между отцом и мачехой. Бурдонский вспоминал, что когда мачеха получила, наконец, от ворот поворот, свои вещи она вывозила на нескольких машинах... Их общие дети имели несчастную судьбу: Светлана скончалась в 43 года, она от рождения была слаба здоровьем, а Вася в 21 год умер от передозировки наркотиков - он был законченным наркоманом.
А Бурдонские как-то выстояли...
Потом у Саши и Нади появилась другая мачеха - правда, ее, Капитолину Васильеву, чемпионку СССР по плаванию, Бурдонский всегда вспоминал с благодарностью - она и правда заботилась об отце, да и к ним с сестрой была добра. Вернуть детей Галина Бурдонская смогла только после письма Ворошилову. Тогда семья воссоединилась, они жили вместе, только Надя вышла уже замуж за сына актрисы Ангелины Степановой, Александра Фадеева-младшего. На перекрестье фантастического количества судеб младшие Бурдонские строили свою жизнь, пытаясь выпрыгнуть из жизни прошлой. Но она все время пыталась утянуть их обратно...
Подрастая, Саша Бурдонский начал лучше понимать отца. Он вспоминал, как навещал Василия Иосифовича в тюрьме, где видел мятущегося, страдающего человека, буквально загнанного в угол. В его жизни и поступках все было неоднозначно, но он был для Саши отцом. И каково ему было переживать все эти перипетии - можно лишь догадываться. И в итоге, уже став известным режиссером, выросший Саша Бурдонский откровенно выражал свое отношение к собственному искалеченному детству и всем событиям: он говорил, что видеть не может, когда вождя кто-то обожает. И тем более когда совершенным им преступлениям пытаются придать некое "обоснование". Он не рыдал на похоронах деда, не мог ему простить изуверского отношения к людям, болезненно переживал историю с отцом и был счастлив только работая и в кругу своей маленькой семьи.
Родившись в максимально приближенной к самым "верхам" семье, Александр Васильевич стал во многом ее заложником. И великое мужество и силы понадобились ему для того, чтобы сбросить с себя эти невидимые глазом оковы. Не всякому подобное по плечу. Но он был сильным...
Для театра Российской Армии это, конечно, потеря. Как и для тех, кто знал Бурдонского и любил его, его коллег и знакомых.
Редакция "ВМ" выражает глубокие соболезнования родственникам Александра Васильевича и его друзьям.
«НАС И НЕ КОРМИТЬ МОГЛИ ПО НЕДЕЛЕ — МЫ, ДВА ГОЛОДНЫХ ДЕТЕНЫША, ЗУБАМИ НЕМЫТУЮ СВЕКЛУ ЧИСТИЛИ И ЕЛИ»
— Во время войны и Яков, старший сын Сталина, и Василий, ваш отец, на фронт пошли...
— Иначе и быть не могло.
— Яков, как известно, в плен попал и трагически там погиб, а Василия судьба хранила... Он храбрым был летчиком?
— Я многих его однополчан знал, и абсолютно все говорили: «Васька был смелый». Рисковать, правда, ему не разрешали...
— Вам он немножко безбашенным не казался?
— Ну, безусловно, но был бы я принцем, тоже, наверное, вел бы себя безбашенно...
— А может, наоборот...
— ...сплошные театры строил бы...(Улыбается) .
— Пьянки, загулы у него постоянно случались?
— Это в войну началось... Безудержно... А потом болезнью стало. Помню, на даче случай: мы там гуляли, на территории играли, а отец к подъезду шел. У нас ручной грач был — мы его с перебитым крылом нашли, вылечили, и он домашним стал, и вот эта птица к отцу подлетела. Боже мой, как он закричал! Видно, белая горячка у него началась, но мы-то этого не понимали... Лишь много лет спустя осознали, как-то с Капитолиной разговорившись...
Он, конечно, болен был, и тяжело, но окружение это пристрастие поддерживало, потому что, когда отец пьянствовал, с него что-то получить можно было...
— Управляемый... Вы в этом состоянии часто его видели?
— Ну, не очень... Все-таки мы как бы на своей половине жили, а он на своей... Не часто, но видел...
— Отец иногда какую-то ласку по отношению к вам проявлял, погладить, поцеловать мог?
— Да, и даже фотографии есть, где он меня, маленького, на закорках таскает, тетешкает. Когда я подрос, все это пореже происходило, но мог.
— Бил часто?
— Нет. Помню, как он меня отлупил, когда с мамой я встретился, и потом мы в Германии какое-то время с Екатериной Тимошенко жили, и я из окна вылез. Там невысокий такой второй этаж был... К счастью, на большой куст упал и ничего особенного со мной не случилось — ну поцарапался где-то, но когда отец приехал и Екатерина ему об этом сказала, он пощечину мне влепил... Впрочем, это, видимо, беспокойство какое-то выплеснулось...
— Профилактика...
— Беспокойство! — оно выражалось вот так, понимаете?
— Екатерина Тимошенко, дочь бывшего наркома обороны, по вашему собственному признанию, била вас с сестрой смертным боем, даже плеткой...
— Била, Наде даже губу нижнюю ото-рвала — пришлось залечивать.
— Это правда, что вашей сестре мачеха почки отбила?
— Да! Ну, она ее ногами в сапогах избивала, а много ли девочке шести-семи лет надо? Надя тоненькая была, хрупкая...
— Откуда же в молодой женщине жестокость такая?
— Думаю, что это, ну как сказать... Помните у датского карикатуриста Бидструпа комикс «Круг замкнулся»? Министр на зама накричал, зам — на пома, пом — на секретаря, а последнему в этой цепочке, нижнему по иерархии, зло сорвать не на ком, так он собаку ногой пнул, а та в свою очередь министра за зад схватила. Думаю, так отношение отца к Екатерине проявлялось.
— Бил он ее сильно?
— На ваших глазах?
— Ну, не на моих. Второй этаж представьте: тут наша, допустим, комната, затем холл, а дальше их апартаменты, но все же слышно...
— Слушайте, если мачеха такое вытворяла: сестру ногами в сапогах била, плеткой охаживала — почему вы к отцу не пошли, не пожаловались?
— Боялись, наверное. Сейчас я чего-то наврать вам могу, но думаю, все же боялись. Нас-то и не кормить могли по неделе...
— Что же вы ели?
— Ой, у нас там Исаевна была, повариха старенькая, — она манную кашу тайком принесла, но Екатерина об этом узнала и тут же ее уволила. Мы, два голодных детеныша, на втором этаже сидели и однажды увидели, как из погреба на саночках к кухне картошку, морковку, свеклу везут. На ключ нас не запирали, поэтому ночью оделись...
— ...голодные...
— ...в этот погреб пошли и в подолы ночных рубашек всего, что под руки попалось, набрали... Мы даже не видели, что берем, только писк слышали — там крысы, видимо, бегали, и вот добычу эту принесли... Ножа у нас не было, так мы зубами немытую свеклу чистили и ели — такое тоже было.
— Тимошенко вас что же, со свету сживала?
— Это, очевидно, наказание было за что-то...
— Но, извините, детей не кормить...
— Милый, в чужой «котелок» не заглянешь.
— Остальные мачехи по отношению к вам нормально себя вели?
— Капитолина? Она неплохой человек, нормальная баба была, сама тяжелую жизнь прошедшая, детство голодное...
«КОГДА ОТЦА ИЗ ВЛАДИМИРСКОЙ ТЮРЬМЫ В МОСКВУ ПЕРЕВЕЗЛИ И В КРЕМЛЬ ДОСТАВИЛИ, ХРУЩЕВ ОБНИМАЛ ЕГО, ПЛАКАЛ И СОКРУШАЛСЯ: «ЧТО ОНИ С ТОБОЙ СДЕЛАЛИ?»
— Когда после смерти отца с Екатериной Тимошенко вы встретились и сутки напролет с ней проговорили, о детских обидах своих напомнили?
— Нет. Она спрашивала: «Саша, ну ведь правда, я хорошей была мачехой?». Я: «Конечно», а сам в глаза ей смотрю, но она моих, так сказать, излучений, сигналов, которые ей посылал, не поняла. Ну зачем? У нее же больная совершенно дочка была, сын-наркоман... (Ее дочь Светлана имела психические отклонения, базедовой болезнью страдала, позднее не-дееспособной была признана, а сын Василий под действием наркотиков в 19 лет застрелился. — Д. Г. ).
— Больная девочка — это сводная сестра, дочь Тимошенко от вашего отца?
— Кто знает, от него или нет, но вроде как от отца — так считается...
— Я вас цитирую: «Маме отец говорил: у меня только два выхода — пуля или стакан, ведь я жив, пока мой отец жив»...
— Вы когда-нибудь о Сталине с ним говорили?
— После того, как его выпустили. В тюрьме во Владимире, где я у него бывал, люди плотно, как на партсобрании, сидели, поэтому разговоры там лишь чисто светские могли вестись, а вот когда он вышел, разговаривали.
— Василий Иосифович любил отца?
— Да, конечно!
— Что именно о нем он говорил?
— Мучился из-за того, что его убрали.
— Убили...
— Да, и что люди, которые это сделали, скорбь изображали, а сами радовались — от этой лжи он страдал. Кстати, когда отца из Владимира в Москву перевезли и в Кремль доставили, Хрущев обнимал его, плакал и сокрушался: «Что они с тобой сделали?», так что театра времен Нерона и Сенеки там много было.
— В каких условиях Василий Иосифович во Владимире сидел?
— В таких же, как все, — единственное, в его камере деревянный пол сделали, потому что, видимо, сильные боли у него уже начались. Отца ведь потому выпустили, что у него облитерирующий эндартериит прогрессировал — понимаете, что это такое? Ноги отмирают, гангрена идет...
— Сколько всего он сидел?
— В политической тюрьме Владимирской почти семь лет, еще год в Лефортово...
— И все это время в четырех стенах закрыт был, даже не в колонии находился... Зачем же его там держали, зачем это нужно было?
— Думаю, они просто не знали, что с ним делать.
— То есть пускай сам умирает...
— Выпустить боялись, тем более страна все время какими-то слухами полнилась... Интересовались им все — и сын короля американской прессы Херст-младший, который в Советский Союз приезжал, и Китай, развенчание Сталина не поддержавший, естественно. Отовсюду вопросы шли: где он, что он? Конечно, такого человека выпустить, а тем более «железную маску» с него снять нельзя было.
— Как заключенные к нему относились?
— Очень хорошо — об этом там до сих пор легенды, по-моему, ходят. Отец им тележки какие-то делал, на которых еду возили, но и унижение пережил страшное. Я этого не видел, но Надя рассказывала, как однажды во Владимир раньше меня приехала, и ее в кабинет провели. Там на стене портрет Сталина висел, а под ним отец в ватнике сидел — еще и конвоир, когда привел, прикладом в спину его подтолкнул.
— В каком театре это увидишь?
— В нашем. Россия разве не театр? Мы ее так и называем...
— Во Владимир неоднократно вы приезжали?
— Да, несколько раз...
— И прямо в тюрьму приходили?
— Во Владимире тетка маминой приятельницы жила (она учительствовала — в ее семье все литературу или английский язык, по-моему, преподавали) — вот у них мы и останавливались. Она на свидания с отцом меня провожала (ой, как ее звали? — Лида, по-моему), а как это было? Вот убей, не помню...
— Василий Иосифович, когда видел вас, плакал?
— Нет, он вообще не слезливый был человек.
— После тюрьмы вы часто с ним виделись?
— Ну как часто? Отец всего-то ничего на свободе побыл. Он, когда из тюрьмы в 61-м году вышел, к нам приехал. Остаться хотел, мама, естественно: «Нет!», но ему тут же звание вернули и пенсию генеральскую, трехкомнатную квартиру в Москве на Комсомольском проспекте и дачу в Жуковке выделили, обеды кремлевские — обеспечили полностью.
— Вот даже как...
— Я довольно долгое время — он меня просил — со складов Кремля мебель ему возил, которая раньше у него на даче и в особняке стояла, но там мебель из адъютантских осталась, потому что все приличное уже разошлось... Ну, не-важно... Отец на это время в санаторий в Кисловодск с сестрой моей уехал, и потом, когда вернулся, тоже был с ней, с Надей. Он еще в клинике Вишневского лежал, а после того, как с машиной японского или какого-то посла столкнулся, снова арестован был и в Казань сослан.
Все это меньше года заняло — выход на свободу, Кисловодск, клиника Вишневского, новая отсидка, но в тюрьме его держать нельзя было — он умирал, поэтому на выбор пять городов ему предложили. Он Казань назвал, потому что там летные полки были.
Мы с Надей и Капитолиной, когда его хоронили, туда прилетели. В однокомнатной квартире гроб на двух табуретках стоял, Капитолина на полу ампулы от уколов увидела и поднять их пыталась, а небезызвестная Маша Нузберг (по некоторым сведениям платная осведомительница КГБ, которая познакомилась с Василием Сталиным, когда тот в больнице лежал, и за ним в Казань последовала, где на оформлении брака настояла. — Д. Г. ) ногой их давила.
— Странная медсестра, да...
— Хирург Вишневский (генерал-полковник медицинской службы, с 1948 года директор института хирургии имени Александра Васильевича Вишневского, его отца. — Д. Г. ) Светлану предупреждал, что это стукачка и, вообще, она у них не в штате, но это не мое дело, я обстоятельств не знаю...
«КОГДА С ОТЦОМ ПРОЩАЛИСЬ, МЕНЯ ОЧЕНЬ СИЛЬНО ЧЕРНЫЕ СИНЯКИ НА РУКАХ ЕГО ПОРАЗИЛИ, ССАДИНЫ. С ПОХОРОН СЕСТРА В МОСКВУ СЕДАЯ ВЕРНУЛАСЬ...»
— Отца тоже убили, как думаете?
— Конечно, не без этого, и вот мы приехали, цветов купить не могли — мороз стоял, хотя это март был. Странно, но у них с мамой жизни в два числа уложились: отец 24 марта родился, и 19 марта умер, а мама наоборот: 19 июля родилась и 24-го в том же месяце умерла. Ну, неважно...
Проститься с отцом много народу собралось, большой двор людьми был запружен, потому что «Голос Америки» сразу же сообщение о смерти его передал... Мы-то как узнали? Тоже совершенно случайно. Нам позвонили, трубку Надя взяла, и ей сказали: «Умер отец. Похороны тогда-то и тогда-то». Рыдания, паника... Что делать, мы не знали и решили к двоюродной сестре ехать. Выскочили, такси пой-мали... Только отъехали, шофер повернулся: «Слышали, Вася Сталин умер?», но я о другом...
На похоронах многие мужики в гражданских пальто были, но когда к гробу подходили, полы распахивали, а там — летная форма: это я хорошо запомнил, и потом меня очень сильные синяки на руках отца поразили, ссадины. Знаете, так лицо оцарапано бывает, если человек ничком упал, но поди знай, почему такие синяки были — аж черные. Мы и с Капитолиной это потом обсуждали: «Странно... Кто-то за руки его, что ли, держал?».
— Вы на похоронах плакали?
— Я нет, а сестра в Москву седая вернулась... Потом эта седина отошла, но меня потрясло, что она черный платок сняла, а волосы под ним белые оказались.
— Это в 20-то лет. Почему?
— Нервы. Она отца очень любила (я-то о себе, грешном, сказать этого не могу). Любила, жалела, хотя я жалел тоже — в известной степени, ограниченной...
— Василия Сталина в Казани похоронили?
— Могила его там была, но Светлана, тетка моя, еще когда в Москве жила, хлопотала, чтобы его на Новодевичьем кладбище рядом с матерью — Надеждой Аллилуевой перезахоронили. Ей отказали. Моя сестра Надя письма писала, и я их подписывал — тоже безрезультатно. Нашей семье отказали, а дочкам Нузберг разрешили.
— То есть их мать к вашему отцу подхоронили?
— Это его к ней подхоронили (в 2002 году, на Троекуровском кладбище. — Д. Г. ), поэтому, когда меня спрашивают, бывал ли я там и почему на могилу не хожу, отвечаю, что со своим отцом в Казани простился, душа его в этом городе отлетела, и проводили его в последний путь там. Мы с Надей на тех похоронах были, а что здесь лежит, я не знаю (дочь Марии Нузберг Татьяна все втайне от Александра Бурдонского сделала, который о переносе праха от журналистов услышал. — Д. Г. ).
— Вы говорите, что отца не любили, хотя жалели, но сейчас его понимаете?
— Конечно, двух мнений быть не может, и все, в том числе детство свое, ему прощаю.
— Фильмы о нем смотрите?
— Ну-у-у... Вот со Стекловым в главной роли — «Мой лучший друг — генерал Василий, сын Иосифа» — практически не мог, а картину «Сын отца народов» посмотреть просто заставили, и я купился на то, что очень хорошо актер Гела Месхи отца играл...
— Понравился?
— Понравился, потому что похож на него безумно, даже манерами (он и меня, молодого, напоминает — хороший мальчик!). Отец в его исполнении, может, чересчур Робин Гуд, но похож, а все остальное — такая бодяга, что дальше просто некуда.
«ВНЕБРАЧНЫЕ ДЕТИ СТАЛИНА? ДА РАДИ БОГА, ПОЧЕМУ НЕТ? В ТУРУХАНСКОМ КРАЕ НЕ В ДУПЛО ЖЕ ОН ЭТО ДЕЛАЛ, А С КЕМ-ТО...»
— С тетей, Светланой Аллилуевой, вы общались?
— Конечно.
— Хорошие у вас отношения были?
— Светлана Иосифовна, вообще-то, родственников, насколько я знаю, не жаловала...
— Нет, к Наде и ко мне очень хорошо относилась, а когда из Америки вернулась... В общем... Она писала об этом, обо мне... (Во время недолгого возвращения на Родину в 1984 году Светлана Аллилуева была поражена тем, какой головокружительный взлет сделал за 17 лет разлуки этот когда-то «тихий, боязливый мальчик, живший в последнее время с сильно пьющей матерью и начинавшей пить сестрой». — Д. Г. )
— Интересная женщина была?
— Бесспорно — и талантливая, и умная, и, вы знаете, перо у нее очень хорошее.
— Легкое...
— Не в том даже дело — попробую вам объяснить, что я в виду имею. Вот у Марии Осиповны Кнебель, великого режиссера и моего педагога, много книг есть, и когда их читаешь, кажется, будто с ней беседуешь, — вот как она говорила, так и писала. У Светланы это точно так же было, что меня поразило — у нее очень хорошие книжки, особенно мне «Далекая музыка» нравится.
— Братья и сестры в России сегодня у вас есть?
— Практически никого не осталось. Надя умерла, Ося, Светланин сын, умер... Катя, ее дочка, на Дальнем Востоке живет — она вулканолог, после окончания МГУ замуж за коллегу вышла. Они, естественно, не в Москве вулканами занимались, уехали, а потом у ее мужа очень тяжелый рак начался, и он в себя выстрелил. Похоронив его, Катя там жить осталась — она ждановская девочка...
— Дочь Светланы от Юрия Жданова, сына соратника Сталина Андрея Жданова?
— Да. Тут всякие богатства ей оставляли и все такое прочее, но она на этом всем крест поставила. (Екатерина Жданова только один раз за 40 с лишним лет поселок Ключи на Камчатке покинула — в Ростов-на-Дону к отцу, который был ректором Ростовского университета, летала. Живет она отшельницей в ветхом, запущенном доме, ни с кем, кроме своих многочисленных собак, не общается. Когда администрация поселка предложила ей сделать ремонт, никого внутрь не пустила, поэтому халупу подлатали только снаружи. — Д. Г. ).
— И что, ни одной родной души не осталось?
— Ну как? Во-первых, у моей сестры дочка есть, у нее тоже дочка — внучатая племянница моя, очень хорошая девочка, умница. Когда три года назад внучка, так скажем, в институт поступала, я ей помочь пытался, кто-то еще плечо подставить вызвался: не захотела, сама! — и поступила. Учится прекрасно, тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.
— По линии Якова, старшего сына Сталина, дети остались?
— Ну, дочь его Галя умерла, а ее сын с отцом-алжирцем (Хусейном бен Саадом — экспертом ООН. — Д. Г. ) живет, больной мальчик. Ну как больной? Мозги прекрасные, математика, физика — все великолепно дается, но он с травмой родился — слепоглухонемой, и Галя своими руками зрение ему вернула, в обычной школе его выучила, институт он окончил. Там свой подвиг был совершен... (По понятным причинам Александр Васильевич своего двоюродного брата упомянуть «забыл» — полковника в отставке Евгения Яковлевича Джугашвили, который в 1996 году возглавил Общество идейных наследников Иосифа Сталина в Грузии, неоднократно в судах в защиту чести и достоинства деда своего выступал и даже его роль в фильме режиссера Абашидзе «Яков, сын Сталина» исполнил. — Д. Г. ).
— По слухам, у Сталина и внебрачные дети были — вы в это верите?
— Да ради Бога...
— То есть теоретически такое возможно?
— А почему нет?
— Живой человек...
— В ссылке на Курейке, в Туруханском крае, не в дупло же он это делал, а с кем-то, правда, в одной газете я прочитал, что хорошеньких охранников он любил, но это как-то быстро замяли. Чего в порыве не скажешь... Ко мне как-то, когда я на Тверской жил, человек пришел, который на телевидении здесь работал (Константин Кузаков, зампредседателя Гос-телерадио СССР. — Д. Г. ): вот, значит, я сын Сталина. Я ему...
— ...«Чем докажешь?»...
— Нет, я любезен был. «Рад за вас, — сказал. — И что? Я-то тут при чем?». — «Мы каким-то образом общаться должны». — «А зачем? — я спросил. — Я вас не знаю, вы меня тоже, мы, может, совершенно разные люди. У вас свой круг, связанный с работой, у меня свой — ну и слава Богу, зачем нам общаться?». — «И вам совершенно безразлично, что у вас дядя есть?». — «Честно говоря, абсолютно», — кивнул я.
Мне действительно никакого дела до него не было, а потом, знаете, сколько людей приходит и звонит, которые никакие на самом деле не родственники: «Я дочка того...», «Я внучка этого...»? Даже человек нашелся, утверждавший, что он сын моей мамы и якобы после того родился, как она от отца ушла, — этот «братец» по телевизору фильм о ней увидел и, видимо, ею пленился, а наши Аллилуевы уши развесили, поверили.
«Я НЕ ХОТЕЛ, ЧТОБЫ ДЕТИ У МЕНЯ БЫЛИ, И СЕСТРЕ РОЖАТЬ НЕ СОВЕТОВАЛ»
— Детей у вас нет...
— Я не хотел...
— Почему?
— Ну, за объяснениями надо к детству моему отправляться (я и сестре рожать не советовал, но она иначе решила). Я очень тяжелую жизнь прожил, понимаете? Под-робностей не рассказываю, потому что чего обиды свои, которым уже 60 лет, ворошить? — это просто смешно. Нет, я не хотел, чтобы дети у меня были. К счастью, и жена у меня тоже полоумная режиссерша была, литовка (однокурсница Даля Тумалявичуте, которая главным режиссером Молодежного театра в Вильнюсе работала. — Д. Г. ) — у нас пепел везде сыпался, мы самозабвенно о каких-то проектах спорили...
— Это правда, что одно время вы на Людмиле Чурсиной были женаты?
— Господь с вами! Я уже много лет с ней работаю — да, но везде почему-то рас-спросами о Чурсиной доканывают: и в Прибалтике, и в Петербурге. Она...
— ...красивая женщина...
— ...красивая, талантливая, и с ней разговаривать можно, ведь не все актрисы мозгами отличаются, какие-то вещи понимать способны.
— Свой путь в искусстве под началом Олега Ефремова вы начинали...
— В студии «Современника» на актерском учился, а как только Мария Осиповна Кнебель нас обучать стала, в ГИТИС к ней постучался, ее курс окончил и с тех пор работаю, работаю, работаю.
— Уже много лет вы режиссер Театра сначала Советской Армии, потом Российской...
— ...а до 1951-го — Красной...
— В этот театре прекрасные актеры работали: Нина Сазонова, Людмила Касаткина, Андрей Попов, Федор Чеханков...
— ...Владимир Зельдин до сих пор, слава Богу, на сцену выходит, Людмила Чурсина, Алина Покровская, Мария Голубкина...
— С такими мастерами творить — удо-вольствие?
— Еще бы! — но и им наше сотрудничество большое удовольствие доставляло, они меня очень любили. У меня и в Малом театре спектакль есть, который с Элиной Быстрицкой мы делали, — дружу с ней и очень ее люблю, а она тем же мне отвечает, да и когда из Японии уезжал (я там четырежды ставил), каждый раз все актеры собирались и плакали — таким я тоже могу быть.
— Если сегодня вам вдруг очень хороший сценарий фильма о Сталине предложат, такой, что вас увлечет, за-интересует, деда сыграть согласитесь?
— Нет. Нет!
— Поезд ушел?
— Это какие-то другие люди должны делать — почему я-то, какое к этому отношение имею? Нет, никогда бы не стал, ни за какие деньги.
— Если бы — опять-таки сослагате-ль-ное наклонение! — вам сегодня сказали, что жизнь свою можно по-другому прожить, какую бы выбрали? Ту, что есть?
— Да, знаете... Как человек разумный вы понимаете, что счастье — это секундочки, ну минуты собираются, а я все-таки делом, которое люблю, занимаюсь, оно мне взаимностью отвечает — значит, уже какой-то счастливый билет вытащил. С другой стороны, мы еще с мамой как-то говорили: ну вот родился бы я, а она замужем за Володей Меньшиковым была бы... Не слава меня волнует, поверьте, нет! — но я в каком-то переплете истории, в каких-то трагических событиях не только свидетелем оказался, но и участником. Это серьезный отпечаток накладывает и многому учит — в первую очередь порядочным человеком оставаться. В мои 75 можно уже сказать, что я достаточно порядочный? Нет, и дрался, конечно, и выпивал, может, и хамил кому-то, но все это такие мелочи...
— Последний вопрос: на могилу бабушки Надежды Сергеевны Аллилуевой, на могилу дедушки Иосифа Виссарионовича Сталина вы ходите?
— К Сталину — никогда, он государственный человек, и к нему другие люди ходят и цветы кладут, а к бабушке каждый год по нескольку раз хожу, обязательно... И к Надежде Сергеевне, и к маминым папе с мамой, и к Анне Сергеевне Аллилуевой, которую прекрасно помню... Она чудным человеком была, добрейшим: святая, юродивая — прошу, чтобы вы это оставили. Когда Пастернака единогласно из Союза писателей вытурили, один голос был против.
— Ее?
— Она к тому времени успела уже из тюрьмы выйти, где в одиночке восемь лет ни за что провела...
Ну а еще на Новодевичьем все кумиры мои похоронены: Станиславский, Немирович, Уланова, Бабанова — вся наша театральная школа, весь цвет нашей культуры: как же туда не ходить? Конечно. С цветами всех обхожу...
◊ Рейтинг рассчитывается на основе баллов, начисленных за последнюю неделю
◊ Баллы начисляются за:
⇒ посещение страниц, посвященных звезде
⇒ голосование за звезду
⇒ комментирование звезды
Биография, история жизни Бурдонского Александра Васильевича
Александр Васильевич Бурдонский – российский театральный режиссер, внук советского государственного деятеля .
Ранние годы
Александр Васильевич родом из Куйбышева (Самары). В этом городе, расположенном в Среднем Поволжье, он появился на свет 14 октября 1941 года. В тот период гитлеровские войска уверенно продвигались вглубь СССР, и его родители, как и многие советские люди, были эвакуированы подальше от линии фронта. Отцом мальчика являлся сын всесильного главы государства .
Так же, как и отец, Саша носил знаменитую фамилию своего деда, но после его кончины пришлось ее сменить. Новые лидеры государства затеяли кампанию по осуждению культа личности диктатора, поэтому быть тогда было небезопасно. Александр взял фамилию матери Галины и стал Бурдонским.
Что касается отношений внука с дедом, то их как таковых не было. Александр видел своего выдающего родственника изредка, и то издалека. Приблизился к лишь на похоронах, когда тот лежал в гробу. В молодые годы Александр осуждал за тиранию, но со временем пересмотрел свои взгляды и признал его вклад в дело построения социалистического строя.
Семья распалась, когда Саше было четыре года. Мать не смогла добиться разрешения воспитывать сына, и его забрал к себе отец. О нем у Александра остались в основном теплые воспоминания, хотя обладал характером непростым, да и выпивал частенько. А вот о мачехе Екатерине, дочери бывшего наркома обороны Тимошенко, он отзывался нелестно.
Дабы ребенок не отнимал у него много времени, определил его в суворовское училище, которое тот успешно закончил. Но юноша не захотел связать свою жизнь с военной службой: его манил к себе театр.
ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Творческий путь
Александр Бурдонский пошел обучаться в ГИТИС искусству создания театральных постановок. Наряду с этим решил попробовать сделать актерскую карьеру и стал слушателем курса студии, которая готовила кадры для «Современника». Наставником Александра был незабвенный .
Выпускнику творческого ВУЗа не пришлось долго подыскивать себе работу. Начинающему актеру поступило предложение играть на подмостках Театра на Малой Бронной. Его пригласил туда Анатолий Эфрос. Новичку удалось вжиться в роль шекспировского Ромео, но через три месяца он сменил род деятельности.
Нет, со сценой Александр Бурдонский не распрощался, но перешел в Центральный театр Советской Армии. Там ему доверили готовить постановку спектакля «Тот, кто получает пощёчину». Руководство театра не пожалело о том, что сделало ставку на неопытного режиссера, еще не сделавшего себе имя. Бурдонский с честью справился с заданием, после чего окончательно закрепился в коллективе.
Александру приходилось добиваться признания исключительно благодаря своим способностям и стараниям, и он этим гордился. После смерти о родстве с ним лучше было и не заикаться. Кстати, и в Театр на Малой Бронной он попал вовсе не из-за своего знатного происхождения.
Личная жизнь
Избранницей режиссера стала очаровательная Даля, с которой он учился на одном курсе. Супруга Александра Васильевича, занимавшая должность главного режиссёра в Молодёжном театре, ушла из жизни раньше него. Детей у пары не было.
Уход из жизни
Александр Васильевич Бурдонский скончался в Москве 24 мая 2017 года. В последние годы режиссер страдал от тяжелой болезни, но умер внезапно от остановки сердца. Прощание с народным артистом России состоялось в театре армии, которому он отдал много сил и времени.
Театральный режиссер.
Заслуженный деятель искусств РСФСР (29.07.1985).
Народный артист России (21.02.1996).
Прямой внук И. В. Сталина, старший сын Василия Иосифовича Сталина (1921-1962) от первой жены Галины Бурдонской (1921-1990).
Он вспоминал: «Совместная жизнь у родителей не сложилась. Мне было четыре года, когда мама от отца ушла. Детей ей взять с собой не позволили. Нас разлучили на восемь лет».
В 1951-1953 годах учился в Калининском суворовском училище.
Позже поступил на актерский курс студии при театре "Современник" к Олегу Николаевичу Ефремову. В 1966 году поступил в ГИТИС (ныне РАТИ) на режиссерское отделение курса Марии Осиповны Кнебель, одновременно экстерном окончив школу и получив аттестат зрелости.
По окончании ГИТИСа в 1971 году его приглашает играть шекспировского Ромео Анатолий Эфрос в театр на Малой Бронной. Спустя три месяца Мария Кнебель зовет с собой своего ученика в Театр Армии ставить спектакль "Тот, кто получает пощечины" Леонида Андреева, в котором сыграли Андрей Попов и Владимир Зельдин. После осуществления этой постановки, в 1972 году главный режиссер ЦТСА Андрей Алексеевич Попов предложил А.В. Бурдонскому остаться в Театре Армии.
Режиссер Центрального академического театра Советской (Российской) Армии.
Поставил два спектакля в Малом театре и в Японии. Страна восходящего солнца увидела "Чайку" А. Чехова, "Вассу Железнову" М. Горького и "Орфей спускается в ад" Т. Уильямса.
Преподавал в ГИТИСе (РАТИ).
Был женат на своей однокурснице Дале Тамулявичюте (1940-2006), режиссере Государственного молодежного театра Литвы.
театральные работы
Спектакли, поставленные в ЦАТРА:
«Тот, кто получает пощечины» Л. Андреева
«Дама с камелиями» А. Дюма-сына
«Снеги пали» Р. Феденева
«Сад» В. Арро
«Орфей спускается в ад» Т. Уильямса
«Васса Железнову» М. Горького
«Ваша сестра и пленница» Л. Разумовской
«Мандат» Н. Эрдмана
«Условия диктует леди» Э. Элиса и Р. Риза
«Последний пылко влюбленный» Н. Саймона
«Британник» Ж. Расина
«Деревья умирают стоя» А. Касоны
«Дуэт для солистки» Т. Кемпински
«Шарады Бродвея» М. Орра и Р. Дэнем
«Арфа приветствия» М. Богомольного
«Приглашение в замок» Ж. Ануя
«Дуэль королевы со смертью» по пьесе «Смех лангусты» Д. Маррелла
«Та, которую не ждут…» по пьесе «Утренняя фея» А. Касоны
«Чайка» А.П. Чехова
«Элинор и её мужчины» Дж. Голдмена
Загрузка...