Стих мой дядя самых честных правил. Евгений онегин Свет решил что он умен и очень

Здравствуйте уважаемые.
Не так давно я спрашивал Вашего мнения о том, стоит ли разобрать нам с Вами совместно одно из самых моих любимых поэтических произведений не только «Нашеговсе»(с), но и вообще в принципе, и в общем и целом получил удовлетворительный ответ: А это значит, следует, как минимум, хотя бы попробовать:-) И, хотя, как метко отметил в своем комментарии многоумный и уважаемый мной eulampij я даже близко ни с Набоковым, ни уж тем более с Юрием Лотманом (чью работу я считаю превосходной) сравнится не могу, но я попытаюсь хотя бы немного рассказать Вам о тех вещах, которые, возможно не совсем понятны, кои мы можем обнаружить в строчках бессмертного произведения. Сразу хочу отметить, что я не буду разбирать порывы, суть, систему взаимоотношений и психологические нюансы героев. Теоретически мог бы, но я не литературовед и не психолог. Мое хобби - история, и для меня великое произведение, это еще и прекрасный повод окунуться в эпоху.

Ну а главное - прочитаем еще раз вместе, а быть может для кого-то я даже открою четкость, красоту и величие этого романа, написанного, кстати, особым языком - «онегинской строфой» - которую придумал сам Пушкин, смешав стиль классического английского и итальянского сонета. Те же 14 строк, но со своей ритмикой и системой рифмовки. Буквенно это выглядит так: AbAb CCdd EffE gg (прописными буквами обозначается женская рифма, строчными — мужская). По мне конструкция ажурная, дающая легкость в прочтении и приятность в усвоении. Но - крайне непростая. И понимаешь, почему у Пушкина на создание всего романа ушло столько времени (почти 8 лет)
В общем, если что - не судите строго:-)

Ну, или так...

Начнем, пожалуй, с эпиграфа. Знаете, в школьные годы, я не особо обращал внимания на эпиграфы, считая их излишним выпендрежем. Однако прошло время, и для меня это не только неразрывная часть самого произведения, а иногда и вообще концентрированная его суть. Может быть, я старею, но теперь и сам не прочь даже в своих постах пользоваться инструментарием эпиграфа. Мне приносит это определенное удовольствие:-)
В «Евгении Онегине» эпиграф есть перед самим произведением. Плюс еще там же и посвящение. Ну и отдельные эпиграфы, перед каждой главой. Иногда будем разбирать, иногда нет.
Первый эпиграф написан на французском и перевести его можно примерно так: «Проникнутый тщеславием, он обладал сверх того особой гордостью, которая побуждает признаваться с одинаковым равнодушием в своих как добрых, так и дурных поступках, — следствие чувства превосходства, быть может, мнимого ». Взят он якобы из частного письма, и служит для того, чтобы читатель поверил в то, что автор и Евгений Онегин добрые приятели, что автор как бы непосредственно участвует в событиях.

рисунок самого светоча русской литературы

Посвящение более многострочное, смысл его полностью приводит не имеется, но сделано оно Петру Александровичу Плетневу. Ректор кафедры словесности моей Alma mater Петр Александрович обладал чутким и мягким характером, писал стихи и был критиком. Но критиковал так обходительно и деликатно, что умудрялся быть другом почти всех литературных "звезд" того времени. В том числе и Пушкина.

П. Плетнев

Эпиграф перед первой главой состоит из одной строчки: «И жить торопится и чувствовать спешит ». И подпись Кн. Вяземский. Это часть произведения Петра Андреевича Вяземского - блестящего и интереснейшего друга Александра Сергеевича. Произведение называется «Первый снег» и приводить тут его полностью смысла не вижу - при желании можете найти сами. Сам Вяземский тоже был поэтом, но своего рода уникальным - написал только один сборник стихов, даже еще и ближе к концу жизни.

П. Вяземский

Но при этом, был настоящим «человеком эпохи Возрождения» (именно так я называю многосторонне развитые личности), ибо занимался много чем, начиная от переводчика и заканчивая государственными делами. Настоящий «золотой фонд нации». Жаль, немногие помнят о нем в наши дни. Очень был интересный и остроумный человек. Кн. - это сокращенно от князя. Вяземские вообще то Рюриковичи, а фамилию получили от удела - города Вязьма. И герб города, кстати, взят из их фамильного герба.

герб князей Вяземских

Ну а значение эпиграфа…Тут - на Ваше усмотрение. Причем, думаю, выводы лучше сделать после того, как прочтете всю первую главу целиком:-)
Пожалуй, пора перейти к самому тексту.
«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя !»

Этот кусок помнят, наверное, все, кто ходил в советскую, русскую, украинскую, и прочие школы постсоветского пространства. Для большинства это буквально все, что они знают и помнят о романе:-) В общем, узнаваемо.
Для меня в приведенном отрывке главный строчки вот эти:
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Я думаю, их надо использовать в качестве девиза противником применения средств против мужской эрективной дисфункции по типу Viagra:-))))

Но пойдем дальше.
Так думал молодой повеса,
Летя в пыли на почтовых,
Всевышней волею Зевеса
Наследник всех своих родных.
Друзья Людмилы и Руслана!
С героем моего романа
Без предисловий, сей же час
Позвольте познакомить вас:
Онегин, добрый мой приятель,
Родился на брегах Невы,
Где, может быть, родились вы
Или блистали, мой читатель;
Там некогда гулял и я:
Но вреден север для меня.

Почтовые, они же «перекладные» - это казенный, государственный экипаж, по сути такси. Держать свою кареты было не очень выгодно, а карету и лошадей так и вообще разорительно. Поэтому пользовались «перекладными». Причем порядок пользования очень тщательно регламентировался и следил за этим особый чиновник - станционный смотритель. Так как Онегин не служил, то в Табели о рангах стоял довольно-таки низко, поэтому количество лошадей на всю поездку у Евгения было немного, а именно только 3. Тройкой и ехал. Поэтому «лететь в пыли» он не могу никак, так как менять лошадь мог далеко не на каждой почтовой станции, а значит был вынужден их беречь и давать отдохнуть. Тем более, что свободных лошадей могло и не быть, а значит поездка могла основательно затянуться. Кстати, временной промежуток поездки можно приблизительно подсчитать. Поместье дядюшки было в Псковской области, Евгений жил в Петербурге. От Питера до, ну скажем, Михайловского около 400 километров. Переведем в версты и получим около 375 верст. Летом лошади шли со скоростью 10 верст в час, и в сутки проходили около 100 верст. Евгений был вынужден лошадей беречь и думаю в день преодолевал не более 70 верст. А это значит, даже если он не ждал лошадей при смене, и ехал почти без остановок, то добирался где-то около 4-5 дней в одну сторону по любому. А то и больше.

Почтовая станция

Кстати, как Вы понимаете, за такое «такси» надо было платить. Ехал Евгений, скорее всего по Витебскому тракту В пушкинские времена такса (прогонная плата) на этом тракте составляла 5 копеек за версту, а значит поездка стоила в одну сторону около 19 рублей. Не так чтобы очень много (дилижанс в Москву стоил 70 рублей, а аренда ложи в театре на год и вовсе 500), но и не мало, ибо за 10-15 рублей можно было купить крепостного.

Рубль 1825 года.

Про строчку «Но вреден север для меня» , думаю все все знают:-) Так тонко потролил Пушкин власти по поводу своей ссылки.
Ну и окончим сегодня на этом.
Продолжение следует….
Приятного времени суток

Александр Сергеевич Пушкин

Евгений Онегин

Роман в стихах

Pe€tri de vanite€ il avait encore plus de cette espe`ce d’orgueil qui fait avouer avec la me^me indiffe€rence les bonnes comme les mauvaises actions, suite d’un sentiment de supe€riorite€, peut-e^tre imaginaire.

He мысля гордый свет забавить,
Вниманье дружбы возлюбя,
Хотел бы я тебе представить
Залог достойнее тебя,
Достойнее души прекрасной,
Святой исполненной мечты,
Поэзии живой и ясной,
Высоких дум и простоты;
Но так и быть – рукой пристрастной
Прими собранье пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных,
Простонародных, идеальных,
Небрежный плод моих забав,
Бессонниц, легких вдохновений,
Незрелых и увядших лет,
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.

Глава первая

И жить торопится, и чувствовать спешит.

«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!»

Так думал молодой повеса,
Летя в пыли на почтовых,
Всевышней волею Зевеса
Наследник всех своих родных. -
Друзья Людмилы и Руслана!
С героем моего романа
Без предисловий, сей же час
Позвольте познакомить вас:
Онегин, добрый мой приятель,
Родился на брегах Невы,
Где, может быть, родились вы
Или блистали, мой читатель;
Там некогда гулял и я:
Но вреден север для меня.

Служив отлично-благородно,
Долгами жил его отец,
Давал три бала ежегодно
И промотался наконец.
Судьба Евгения хранила:
Сперва Madame за ним ходила,
Потом Monsieur ее сменил;
Ребенок был резов, но мил.
Monsieur l’Abbe€, француз убогой,
Чтоб не измучилось дитя,
Учил его всему шутя,
Не докучал моралью строгой,
Слегка за шалости бранил
И в Летний сад гулять водил.

Когда же юности мятежной
Пришла Евгению пора,
Пора надежд и грусти нежной,
Monsieur прогнали со двора.
Вот мой Онегин на свободе;
Острижен по последней моде;
Как dandy лондонский одет -
И наконец увидел свет.
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно;
Чего ж вам больше? Свет решил,
Что он умен и очень мил.

Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь,
Так воспитаньем, слава богу,
У нас немудрено блеснуть.
Онегин был, по мненью многих
(Судей решительных и строгих),
Ученый малый, но педант.
Имел он счастливый талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С ученым видом знатока
Хранить молчанье в важном споре
И возбуждать улыбку дам
Огнем нежданных эпиграмм.

Латынь из моды вышла ныне:
Так, если правду вам сказать,
Он знал довольно по-латыни,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale ,
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха.
Он рыться не имел охоты
В хронологической пыли
Бытописания земли;
Но дней минувших анекдоты,
От Ромула до наших дней,
Хранил он в памяти своей.

Высокой страсти не имея
Для звуков жизни не щадить,
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить.
Бранил Гомера, Феокрита;
Зато читал Адама Смита
И был глубокий эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.
Отец понять его не мог
И земли отдавал в залог.

Всего, что знал еще Евгений,
Пересказать мне недосуг;
Но в чем он истинный был гений,
Что знал он тверже всех наук,
Что было для него измлада
И труд, и мука, и отрада,
Что занимало целый день
Его тоскующую лень, -
Была наука страсти нежной,
Которую воспел Назон,
За что страдальцем кончил он
Свой век блестящий и мятежный
В Молдавии, в глуши степей,
Вдали Италии своей.

……………………………………
……………………………………
……………………………………

Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
Казаться мрачным, изнывать,
Являться гордым и послушным,
Внимательным иль равнодушным!
Как томно был он молчалив,
Как пламенно красноречив,
В сердечных письмах как небрежен!
Одним дыша, одно любя,
Как он умел забыть себя!
Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и дерзок, а порой
Блистал послушною слезой!

Как он умел казаться новым,
Шутя невинность изумлять,
Пугать отчаяньем готовым,
Приятной лестью забавлять,
Ловить минуту умиленья,
Невинных лет предубежденья
Умом и страстью побеждать,
Невольной ласки ожидать,
Молить и требовать признанья,
Подслушать сердца первый звук,
Преследовать любовь и вдруг
Добиться тайного свиданья…
И после ей наедине
Давать уроки в тишине!

Как рано мог уж он тревожить
Сердца кокеток записных!
Когда ж хотелось уничтожить
Ему соперников своих,
Как он язвительно злословил!
Какие сети им готовил!
Но вы, блаженные мужья,
С ним оставались вы друзья:
Его ласкал супруг лукавый,
Фобласа давний ученик,
И недоверчивый старик,
И рогоносец величавый,
Всегда довольный сам собой,
Своим обедом и женой.

……………………………………
……………………………………
……………………………………

Бывало, он еще в постеле:
К нему записочки несут.
Что? Приглашенья? В самом деле,
Три дома на вечер зовут:
Там будет бал, там детский праздник.
Куда ж поскачет мой проказник?
С кого начнет он? Всё равно:
Везде поспеть немудрено.
Покамест в утреннем уборе,
Надев широкий боливар ,
Онегин едет на бульвар,
И там гуляет на просторе,
Пока недремлющий брегет
Не прозвонит ему обед.

Когда не в шутку занемог,

Он уважать себя заставил

И лучше выдумать не мог.

Его пример другим наука;

Так начинается роман «Евгений Онегин», написанный Пушкиным. Фразу для первой строки Пушкин позаимствовал из басни Крылова «Осел и мужик». Басня была напечатана в 1819 году, и еще была на слуху у читателей. Фраза «самых честных правил» была высказана с явным подтекстом. Дядя служил добросовестно, выполнял свои обязанности, но, прикрываясь «честными правилами» во время службы, не забывал о себе любимом. Он умел приворовывать незаметно, и сделал приличное состояние, которое доставалось теперь . Эта способность сделать состояние, и есть другим наука.

Пушкин устами Онегина иронизирует по поводу дяди и его жизни. Что остается после него? Что он сделал для отечества? Какой след оставил своими делами? Приобрел небольшое имение и заставил других уважать себя. Но это уважение не всегда оказывалось искренним. В нашем благословенном государстве чины и заслуги не всегда зарабатывались трудами праведными. Умение подать себя в выгодном свете перед вышестоящими, способность завести выгодные знакомства и тогда, во времена Пушкина и сейчас, в наши дни, работают безотказно.

Онегин едет к дяде и представляет себе, что ему теперь придется изображать перед ним любящего племянника, слегка лицемерить, а в душе думать о том, когда же черт приберет больного.

Но Онегину в этом отношении несказанно повезло. Когда он въехал в деревню, дядя уже лежал на столе упокоившийся и прибранный.

Делая анализ пушкинских стихов, литературные критики до сих пор спорят над значением каждой строки. Высказываются мнения, что «уважать себя заставил», означает - умер. Это утверждение не выдерживает никакой критики, поскольку, по мнению Онегина, дядя еще жив. Не надо забывать о том, что письмо от управляющего скакало на лошадях не одну неделю. Да и сама дорога у Онегина заняла времени не меньше. Так и получилось, что Онегин попал «с корабля на похороны».

Мой дядя самых честных правил,

Когда не в шутку занемог,

Он уважать себя заставил

И лучше выдумать не мог.

Его пример другим наука;

Но, боже мой, какая скука

Во втором выпуске «Московского пушкиниста» (1996) была опубликована статья Валентина Непомнящего «Из наблюдений над текстом «Евгения Онегина». I глава».

О споткнувшихся на знаке препинания

Во втором выпуске «Московского пушкиниста» (1996) была опубликована статья Валентина Непомнящего «Из наблюдений над текстом «Евгения Онегина». I глава» . В Интернете (http://www.speakrus.ru/articles/uncle1.htm) под ней стоит знак копирайта с датой «2000»; более поздних публикаций этого текста в сети не нашлось. Тем не менее в опубликованном в 2008–2012 годах видео по «Евгению Онегину» Непомнящий излагает ту же точку зрения на первую строфу романа, и, стало быть, текст его статьи – действующий. Вот её начало:

«Когда мне впервые задали этот вопрос, я растерялся, как врач перед неизвестной болезнью:

– Скажите: ведь «уважать себя заставил» – это значит умер?

То есть как это – умер?! Герой, которому принадлежат эти слова, недоволен тем, что придётся «с больным сидеть и день и ночь» и т.д., – кажется, ясно… Но – умудрялись спорить, и это продолжается по сию пору. Со временем вопрос – он всегда исходит от актёров, чтецов и даже режиссёров – приобрёл характер эпидемии, и я перестал удивляться. Со временем же понял, что, при всей нелепости, возникновение вопроса не случайно. Актёрский и чтецкий взгляд очень пристален к деталям, частностям – порой невпопад, за счёт внимания к вещам более важным и даже основным; и всё же в своеобразной зоркости ему не откажешь. И вот этот въедливый взгляд обнаружил в первой строфе романа странность: если дядя – человек «самых честных правил», то есть таково его всегдашнее свойство, то почему далее говорится, что он «уважать себя заставил» ? У кого-кого, но у Пушкина таких пустых тавтологий быть не может… Нет ли тут в таком случае другого, переносного смысла? Приказал долго жить, уважать себя заставил…

«Трактовка» дикая – но тавтология-то подмечена верно». (Здесь и далее везде п/ж курсив мой. – В.К. )

Следовало бы отдать должное неуёмной пытливости известного пушкиниста. Однако его первый же формулировочный посыл («пустая тавтология» ) вызывает недоуменный вопрос: почему «тавтология»? Ведь в каждой из строк – «самых честных правил» и «уважать себя заставил» – заключён свой, самостоятельный смысл, и в них нет никакой тавтологии – если только не трактовать их буквально (на что Пушкин, надо полагать, и не рассчитывал). Напомним первую строфу романа, по поводу которой была написана статья Непомнящего:

Как общепринято в пушкинистике, первая строка «Онегина» имеет в виду строчку из басни Крылова «Осёл был самых честных правил», должна прочитываться как «Мой дядя, [осёл], когда…» – и, в соответствии с пушкинскими знаками препинания, именно «таково его (дяди. – В.К. ) всегдашнее свойство». Этот издевательский и циничный смысл поддерживается ироническим и циничным смыслом второй и третьей строк, противопоставительным по отношению к первой: «Когда (дядя) смертельно заболел, он (тем самым) уважать себя заставил (хотя он и [осёл])». Надо думать, исходя из именно такого понимания и задавался Непомнящему вопрос «актёрами, чтецами и даже режиссёрами» по поводу выражения «уважать себя заставил», смысл которого все они отнюдь не случайно связывали со смертью.

В самом деле, в этой пушкинской строке два ключевых слова, а не одно, как полагает наш уважаемый филолог, придавая третьей строке смысл действительного уважения. Слову «уважать» Даль даёт следующее толкование: «почитать, чтить, душевно признавать чьи-либо достоинства; ценить высоко…» На этом толковании и строит свою иронию Пушкин, поставив рядом ещё один глагол: «уважать себя заставил». Ведь по христианскому обычаю о человеке, находящемся на смертном одре или умершем, говорят «только хорошо», с безусловным («по умолчанию») уважением. Именно так и заставил окружающих (то есть вынудил) говорить о себе дядя-[осёл], смертельно заболев. Фактически слова «уважать себя заставил» стали, благодаря Пушкину, идиомой . Поскольку Непомнящий свидетельствует, что «вопрос (по поводу смысла этого выражения. – В.К. ) приобрёл характер эпидемии», эта идиома уже достаточно широко известна, и такую её «смертельную» трактовку никак нельзя назвать «дикой». Более того, её пора вводить в соответствующие словари.

К сожалению, доверившись буквальному прочтению 3-ей строки, Непомнящий делает из него и несколько слишком далеко идущих выводов. Например, он доказывает, что Пушкин во второй строке использовал слово «когда» в смысле «если», «коли»: «В этой фразе «когда» имеет смысл вовсе не времени, а условия: «…самых честных правил в том случае, когда», «в том случае, если» или просто «если» («коли» ). Такое значение «когда» – у Пушкина на каждом шагу: «Когда б надежду я имела…», «Когда б вы знали, как ужасно…», «Когда Борис хитрить не перестанет, Давай народ искусно волновать», «Когда помилует нас Бог, Когда не буду я повешен…» и т.д. Перечень примеров в «Словаре языка Пушкина» внушителен – но «Когда не в шутку занемог» отсутствует».

На этом основании исследователь решает отнести отсутствие этого примера на счёт невнимательности составителей «Словаря», перу Пушкина приписать «неуклюжую и необъяснимую инверсию», а строки первой строфы «Онегина» (в общепринятых знаках препинания) назвать «синтаксической и семантической какофонией». Поистине, наш пушкинист «лучше выдумать не мог»!

Далее он переиначивает смысл пушкинских строк, излагая их причинно-следственную связь с помощью такой «неуклюжей и необъяснимой» логики: «…Дядя не вообще, не всегда «самых честных правил» – он оказался таким, оказался способен на достойный «уважения» поступок, и «выдумал» он не что-нибудь, а – не в шутку (то есть смертельно) заболеть»; в другом месте статьи, с той же логикой: «мой дядя – человек самых честных правил в том случае, если он занемог смертельно». Затем из этого «рассуждения» Непомнящим извлекаются «синтаксически и семантически бесспорные основания для точки с запятой после «занемог» – то есть он правит Пушкина, да ещё при этом жалуется, что «академическая традиция… и слышать об этом (о замене запятой в пушкинском тексте на точку с запятой. – В.К. ) не хочет»!

Наконец, Непомнящий трунит над Тургеневым, который смысл первых строк романа передал в переводе на французский так: «Когда мой дядя серьёзно заболел, он стал придерживаться более нравственных правил». Набоков тоже не понял смысла пушкинских слов «уважать себя заставил» и перевёл идиому буквально, а чтобы хоть как-то увязать такое понимание с контекстом строфы, предложил в конце первой строки поставить двоеточие (!!) Но, иронизируя над ним, Непомнящий не замечает, что он и сам недалеко ушёл от Набокова и что его точка с запятой придаёт словам Пушкина не менее абсурдное значение.

Причина, по которой Непомнящий попал в эту безвылазную колею, забавна и поучительна. Первое издание Первой главы «Онегина» вышло в феврале 1825 года без контроля со стороны Пушкина, находившегося в ссылке. Издатель (Плетнёв), также не разобравшийся в смысле злосчастной третьей строки, решил поставить в конце второй строки точку с запятой – видимо, исходя из тех самых ложных соображений, какие впоследствии пришли в голову и Непомнящему. Опираясь на факт публикации Первой главы с такой пунктуацией, наш филолог и занялся теоретическим обоснованием этой издательской ошибки – не взирая на то, что Пушкин её в обоих прижизненных изданиях романа убрал.

Полагаем, впредь следовало-бы оставить в покое пушкинскую пунктуацию первой строфы Первой главы «Евгения Онегина», как, по словам Валентина Непомнящего из той же его статьи, «не только приемлемую и не противоречащую авторской мысли о герое, не только полностью согласную с нормами русского языка и в пушкинское, и в наше время, но и единственно могущую, в современных условиях, верно передать смысл первых строк величайшей русской книги».

Владимир КОЗАРОВЕЦКИЙ

Отрывок из романа в стихах Евгений Онегин Александра Пушкина.

Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!

Анализ «Мой дядя самых честных правил» - первой строфы Евгения Онегина

В первых строках романа Пушкин описывает дядю Онегина. Фраза «самых честных правил» взята им из басни Крылова «Осел и мужик». Сравнивая дядю с персонажем из басни, поэт намекает, что его «честность» была лишь прикрытием хитрости и изворотливости. Дядя умел искусно подстраиваться под общественное мнение и, не вызывая никаких подозрений, проворачивать свои темные делишки. Таким образом он заслужил доброе имя и уважение.

Серьезная болезнь дяди стала очередным поводом привлечь к себе внимание. Строка «и лучше выдумать не мог» раскрывает мысль, что даже из недуга, который может стать причиной смерти, дядя Онегина пытается (и это ему удается) извлечь практическую пользу. Окружающие уверены, что он заболел из-за пренебрежительного отношения к своему здоровью ради блага ближних. Это кажущееся бескорыстное служение людям становится причиной еще большего уважения. Но он не в силах обмануть племянника, которому известна вся подноготная. Поэтому в словах Евгения Онегина о болезни присутствует ирония.

В строке «его пример другим наука» Пушкин снова использует иронию. Представители высшего общества в России всегда делали из своей болезни сенсацию. Главным образом это было связано с вопросами наследства. Вокруг умирающих родственников собиралась толпа наследников. Они всячески старались добиться благосклонности больного в надежде на вознаграждение. Громко провозглашались заслуги умирающего и его мнимая добродетель. Вот такую ситуацию и ставит в пример автор.

Онегин является наследником своего дяди. По праву близкого родства он обязан проводить «и день, и ночь» у изголовья больного и оказывать ему любую помощь. Молодой человек понимает, что должен этим заниматься, если не хочет лишиться наследства. Не стоит забывать, что Онегин – всего лишь «молодой повеса». В своих искренних размышлениях он выражает настоящие чувства, которые метко обозначены фразой «низкое коварство». И ему, и дяде, и всем окружающим понятно, почему племянник не отходит он постели умирающего. Но реальный смысл покрыт фальшивым налетом добродетели. Онегину невероятно скучно и противно. На его языке постоянно вертится единственная фраза: «Когда же черт возьмет тебя!».

Упоминание черта, а не Бога, еще больше подчеркивает ненатуральность переживаний Онегина. В действительности «честные правила» дяди не заслуживают райской жизни. Все окружающие во главе с Онегиным с нетерпением ждут его смерти. Только этим он окажет обществу настоящую неоценимую заслугу.