Психологический анализ результатов

По словам родителей, Саша поступил в школу в 6,5 лет и поначалу держался очень уверенно, активно отвечал на уроках, взаимодействовал со сверстниками. Через месяц у ребенка стала падать успеваемость, участились случаи упрямства и даже явных истерик, связанных с нежеланием посещать школу. Родители перевели Сашу в частную школу, надеясь что индивидуальный подход изменит его отношение. Ситуация несколько сгладилась, но нормальной не стала. В настоящее время Саша ходит в школу нехотя, постоянно просит, чтобы родители забирали его раньше школа коммерческая, полупансионного типа: дети пребывают там с 9 до 17 часов. К тому же маму мальчика беспокоят его обострившиеся ночные страхи: ребенок часто жалуется на ночные кошмары, «постоянно просит купить ему страшных роботов и фильмы ужасов». Отношение к страхам ребенка у членов семьи разное: мама стремится успокоить, папа не замечает, а старшая сестра обзывает Сашу трусом.

Состав семьи: отец, 40 лет (занимается бизнесом), мать, 35 лет (преподаватель в музыкальном училище), сестра Катя, 11 лет, Саша, 7,9 лет.

При психологическом исследовании мальчик обнаружил высокий уровень интеллектуального развития, а также выраженную эмоциональную напряженность (см. шкалы № 11, 12 методики Р. Жиля). Агрессивные сюжеты и сюжеты страхов проявились также в дополнительных проективных методиках (например, в рисунке на свободную тему Саша изобразил кладбище).

В результатах обследования по методике Рене Жиля показатель по шкале конфликтности, агрессивности выше нормы, а среди поведенческих реакций (шкала № 12 «Реакция на фрустрацию») доминирующими оказались реакции активно-агрессивного типа. Соответственно, показатель социальной адаптированности ниже нормы. При этом наблюдается яркая тенденция к изоляции от сверстников (шкала № 13 «Отгороженность»). Слабая включенность во взаимодействие со сверстниками (заниженный показатель по шкале № 9 «Общительность») при наличии тенденции к доминированию и лидерству (завышенный показатель по шкалам № 10 «Лидерство», № 11 «Конфликтность, агрессивность») может говорить о том, что сфера взаимодействия «ребенок – ребенок» для Саши является конфликтной. В основе этого конфликта, вероятно, лежит противоречие между «я» и «мы», когда ребенок хочет, но не может войти в референтную группу сверстников, хотя в фантазиях видит себя лидером. Таким образом, у испытуемого наблюдается стремление к взаимодействию с другими детьми, желание утвердиться в их глазах, но в реальности наблюдается неумение выстраивать свое поведение соответственно нормам.

Несмотря на то что Саша социально ориентирован, любознателен (шкалы № 7, 8 ), стремится доминировать (шкала № 10 ), наличие страхов снижает его уверенность в себе, делает поведение самозащитным и агрессивным, создаёт проблемы в общении со взрослыми, лишает полноценного общения со сверстниками (по словам мамы у Саши всего два друга – один в школе, другой во дворе).

В сфере семейных отношений следует отметить полный отказ мальчика от контактов с отцом на фоне предпочтения матери (показатель по шкале № 1 завышен по сравнению с нормативным). Возможно, сильная привязанность Саши к матери вызывает нежелание идти в школу, так как это вызывает разлуку с ней, а значит потерю уверенности в собственных силах.

Таким образом, методика показала нарушения в структуре межличностных отношений и известную деформацию поведенческих реакций, возможно, в результате неблагополучной эмоциональной обстановки в семье. Эмоциональная напряженность, фрустрированность (с преобладанием агрессивных реакций в ситуации фрустрации), отгороженность от сверстников при наличии тенденции к доминированию и лидерству, свидетельствуют о невротическом развитии мальчика.

Е. А. Бельская

Роман-эпопея Шатобриана «Мученики» до настоящего времени продолжает оставаться одним ив наименее изученных его произведений. В отечественной науке единственным, хотя и очень значительным исследованием этого романа, является соответствующий раздел книги Б.Г. Реизова «Французский исторический роман в эпоху романтизма». Французская академическая критика дает роману весьма разноречивые оценки.

Выйдя впервые в свет в 1808 г., «Мученики» вызвали определенный резонанс в среде читающей публики. В сложных исторических условиях того времени политически напряженное сознание современников увидело в романе немало намеков на Наполеона и прямых сопоставлений политических деятелей французской империи с империей Диоклетиана. Развивая свои догадки, читатели нередко впадали в преувеличения, теряли чувство историзма. «Что за сравнение... Я от престола не отрекусь и не буду сажать салат в Салоне», - возражал по этому поводу Наполеон.

Увидев в «Мучениках» выражение нового всплеска полемики писателя с императором, современники оставили в стороне вопрос о литературных достоинствах и недостатках эпопеи. Позднее, отвлекшись от имевшихся в романе намеков и политических двусмысленностей, Сент-Бев определил его как явление «чистого искусства»: «Когда г-н де Шатобриан пожелал замкнуться в сфере чистого искусства, он написал поэму «Мученики», бесконечно далекую ох общества, в котором он жил, и совершенно оторванную от чувств и склонностей своих современников». Противоположно оценивалось это произведение апологетами классицизма и служителями католической церкви. Классики выступали с критикой вошедшей в роман христианской мифологии, расцвеченной святыми чудесами, церковь же категорически возражала против вольных трактовок доктрин и истории раннего христианства. Немало сбивала с толку и реакция Наполеона: если «Гений христианства» вызвал одобрение первого консула, то «Мученики», наоборот, раздражение императора.

В складывающихся конкретно-исторических условиях, когда ведущие тенденции общественного развития уже обеспечивали восхождение класса буржуазии, Шатобриан сознавал, что именно в сфере идеологии, и прежде всего в религии, продолжавшей властвовать над умами его современников, политические интересы дворянства оставались наиболее защищенными. Будучи свидетелем великого социального переворота, Шатобриан как убежденный монархист, аристократ, чьи идеалы коренились в далеком рыцарском прошлом его класса, не мог не расценить этот переворот как проявление национальной трагедии. Однако писатель осознавал также, что в современных условиях буквальное восстановление средневекового уклада жизни в его первоначальных формах исключено. Эта особенность общественной позиции Шатобриана, с одной стороны, допускала его эпизодическое сотрудничество с консульством Наполеона, с другой - заставляла порой презирать вернувшихся из эмиграции Бурбонов, которые, как выразился Александр I, «ничего не забыли и ничему не научились», «не исправились и неисправимы». Известно, что оппозиционно настроенный по отношению к королевскому двору Луи Филиппа Шатобриан отказался от назначенной ему пенсии и зарабатывал себе на жизнь трудом переводчика.

Прямой выход Шатобриана к христианской теме в художественной эпопее обусловливался вполне определенными социально-политическими интересами: христианская история, как и христианские догмы, обрабатывалась им в духе соответствия сознанию современников, освоивших значительный культурный опыт, в том числе прошедших через искусы атеизма, вольтеровского деизма, «искренней» религиозности Руссо, религиозного доктринерства Максимилиана Робеспьера. «Дотягивание» истории первых христиан до современных потребностей вызывало критику многих выдающихся французских писателей, не отказывавших Шатобриану в талантливости обработки. Критикуя трактат Б. Констана «О религии» (1824-1830), Стендаль писал, что ему «недостает того внутреннего изящества, того душевного опьянения, которыми отличаются, например, сочинения г-на де Шатобриана...», открывшего «искусство трогать и доставлять удовольствие, высказывая ложь и сумасброднейшие нелепости, которым он сам, как это легко заметить, вовсе не верит».

Религия становилась во Франции почвой борьбы с царствующими дворами. Известно, что к рассматриваемому времени Наполеон налаживал отношения о католической церковью, заявив о своей готовности признать католицизм «религией большинства французского народа». В социальном плане это была сдача позиций, завоеванных народом Франции в ходе революции. Это тем более становилось явным, если вспомнить о том, что Наполеон был атеистом и «уж во всяком случае в итальянском аристократе графе Кьярамонти, который с 1799 года стал папой Пием VII, Наполеон усматривал не преемника апостола Петра и не наместника бога на земле, а пронырливого старого итальянца». Компромиссы Наполеона определялись большой политикой: ослабить возможных союзников Бурбонов. Религиозная покладистость Наполеона нарастала в свете задач основания «четвертой династии», династии Бонапартов (после Перовингов, Каролингов и Капетингов). Однако обращение Наполеона с католическим Римом не могло не вызвать возмущения католиков-французов, ибо император показал, что папское благословение не имело для него решающего значения. Наполеон еще раз «обойдет» папу в оформлении развода с Жозефиной в 1809 г. Папа Пий VII и окружающие его кардиналы затаились. Таким образом складывались отношения императора с национальной религией, когда Шатобриан замыслил возвысить христианство в глазах современников, утвердить мысль о его превосходстве над прочими религиями и атеизмом.

После того как ему исполнилось двадцать пять лет, писатель, по собственному заявлению, посвятил свою жизнь борьбе с ложными идеологиями: «...Вся моя жизнь была борьбой с тем, что казалось мне ложным в религии, философии и политике; против преступлений или заблуждений моего века, против людей, которые злоупотребляли властью для разврата или порабощения народов» - читаем в предисловии к «Гению». Шатобриан приступил к работе над «Мучениками» в Риме в 1802 г., несколько месяцев спустя после публикации «Гения христианства», явившегося его творческим манифестом. «Вечный город» о его мраморными колонами дворцов, поволоченными статуями, термами Диоклетиана, Колизеем казался писателю воплощенным в камне памятником драматической борьбы двух мировых цивилизаций - античной и христианской, памятником торжества последней. В созерцании «нового Рима», представляющего зрителю «храм святого Петра и все свои шедевры», и древнего, который противопоставляет ему «свой Пантеон и свои разведаны», рождались образы того, как «один ведет за собой своих консулов и императоров», а «другой вызывает из Ватикана длинную вереницу своих пап».

В условиях, когда богословские книги «читают лишь немногие набожные люди, которых нет надобности убеждать», поэтам следует обратиться к христианству: «Мученики», в частности, должны были продемонстрировать культурное и нравственно-этическое превосходство христианства над язычеством, показать триумф христианства в процессе развития цивилизации. Действительные же исторические и социальные процессы, в ходе которых христианство идеологически возобладало над античным политеизмом и язычеством, остались вне авторского внимания. Стоящие перед Шатобрианом в поэме задачи (поэмой называл роман он сам) казались ему вполне достижимыми и вне показа причин социального движения низов, кризиса политики императорского Рима, движения варваров и формирования новой феодальной действительности.

Писатель сосредоточивает внимание на отдельных аспектах морально-драматического противоборства политеизма и христианства, т.е. на тех аспектах, которые сохраняли свою актуальность до нового времени. Видимо, установка на современность предопределила исторический анахронизм в описании исторических персонажей: «Почти все величайшие деятели церкви проживали между концом III и началом IV века. И чтобы представить глазам читателя всех этих замечательных людей, я должен был несколько уплотнить время».

Исторические персонажи раннехристианского движения и императорского Рима не определяют сюжетного действия, не разрешают возникшего конфликта, хотя и находятся к нему в определенном отношении. Они лишь эпизодически упоминаются. Эта авторская установка вытекает из идеологической установки дать прекрасные образцы раннехристианского мученичества. Противоречие христианской и античной, языческой культур оказывается свернуто до противоборства внутренних тенденций в духовном сознании Эвдора. В романе очевидно распадение эпических и исторических материалов, включенных в него, но не «опоясанных» линией Эвдора. Великолепный культурологический материал, городские пейзажи, исторические зарисовки замерли историческими декорациями, оказались не включенными в жизненные обстоятельства центральных персонажей. Не приходится отрицать мысль Б. Г. Реизова о том, что «Мученики» - первый во французской литературе образец «местного колорита».

Но роман также свидетельствует о принципиальной методологической несовершенности в исторической реконструкции. Анализируя принципы исторической реконструкции действительности у Шатобриана, следует заметить, что писатель не воссоздает царившей в раннехристианской общине атмосферы простоты, братской солидарности, имевших реальную социальную основу. Переход в христианство императрицы Приски и ее дочери Валерии, являющийся эпизодом эпического ответвления сюжета в романе, рассмотрен автором в абстрактно-нравственном аспекте, это скорее повод для панегирика христианству: «О царство религии, которое увлекло супругу римского императора тайно покинуть подобно неверной женщине императорское ложе, чтобы бежать навстречу к несчастным, чтобы пойти искать Иисуса Христа у алтаря безвестных мучеников, среди гробниц, в окружении людей гонимых и преследуемых». Природу обращения представителей императорского двора, членов семьи Диоклетиана такой комментарий, естественно, не проясняет.

В действительности этот сюжетный мотив романа открывал перед Шатобрианом возможность глубоко исторического анализа масштабного по содержанию и значению конфликта порубежного столкновения идеологических систем двух миров. Обращение Приски и Валерии к христианству стало реальным в условиях исчерпания античного миросозерцания. Императорский Рим, хотя и сохранял свое великолепие и могущество, но вступал в полосу экономических и политических кризисов, приведших в конечном счете к его падению.

Болезненные процессы захватили все сферы жизни. Людям различного социального происхождения мир начинал казаться сосредоточением зла и несправедливости. Массовое сознание все больше увлекалось верой в колдовство, магию, прорицателей. Возникла потребность в соединении религиозно-мистического и философского истолкования действительности, что своеобразно преломилось в христианстве. Однако массовый, демократический аспект в романе, отражающий победу христианства над политеизмом и безбожием, отсутствовал, хотя роман изначально мыслился как эпопея в духе христианских эпопей Данте, Мильтона, Тассо, Ессиана.

Писатель работал над эпопеей до 1809 г. Был собран колоссальный исторический и фактографический материал. В романной структуре «Мучеников» в бездне исторических, культурных, эстетических и христианологических материалов жил самостоятельный сюжет об отдельных человеческих судьбах и прежде всего двух возлюбленных Эвдора и Кимодокии. В написании их имен следуем традиции Б. Г. Реизова.

Типологически дли жанра эпопеи подобная структура не противопоказана: но оказались трудно соединяемыми события мирового фона и индивидуальные судьбы персонажей. Эстетика эпических поэм требует, чтобы индивидуальное эпическое действие исходило из основ бытия, оно непосредственно входит в жизнь персонажей, их намерения, цели. Грандиозный материал вместе с линией индивидуальных судеб складывается «в общую картину данного века и национальных черт». Однако уже эстетика Буало связывала жанры эпоса главным образом с особенностями строения эпических поэм, материалом которых должны быть события величественные, развернутые на мифологической основе. Эти правиа оказались вполне выполнимыми для Шатобриана, объявившего еще в «Гении» о необходимости создания новой, христианской мифологии.

Широкая жизнь и христианство представлены в романе как две главные доминаты возможного развития центральных героев - христиан-мучеников. Изображение процесса формирования истинных христиан дает основание говорить о своеобразном варианте христианского романа воспитания, сюжетная основа которого складывается путем нанизывания драматических сцен из истории жизни Кимодокии и Эвдора. Драматизм естественно вытекал из самой природы изображаемых характеров, из процесса перевоспитания их как мирских людей, вера которых все более соединяла их с богом. Именно в создании нового типа идеального характера (целостного, гармоничного, уравновешенного) видел Шатобриан эстетическую заслугу христианства, в нравственной основе этого характера христианство, открывая истинного Бога, открывает истинного человека.

Идеальность характеров главных героев, их нравственный стоицизм, упорное и последовательное развитие в ходе сюжетного действия главной идеи, связанной с утверждением величия христианства, его значения для современной цивилизации, заставляли самого писателя говорить о «Мучениках» как эпической поэме. Действительно, Шатобриан в образах Эвдора и Кимодокии отразил многосложный процесс становления по-настоящему героических и трагических характеров (конечно, не без пауз, но последние оттеняли в большей мере силу нравственных начал христианства, чем реальные противоречия при обращении героев). В духе религиозности литературы главные герои проживают круг бытия, повторяя, по точному замечанию Гегеля, вечную историю бога: подвергаясь бесконечным лишениям, жестоким гонениям, проявляя величие в готовности их переносить.

В свое время Гегель предупреждал и об опасностях, таящихся в увлечении описанием неслыханных ужасов, телесных наказаний и истязаний, обезглавливания, сожжения, колесования и т.д., полагая, что о включением такого рода материалов разрушается эстетическое содержание искусства. Однако применительно к истории Рима времен Диоклетиана этот аспект изображения исторической действительности кажется в содержательном отношении вполне обоснованным, поскольку является средством воссоздания исторического колорита. «В III в. императорский Рим, пропитанный кровавыми смутами, вступает в тяжелый период медленного заката, который завершается его погружением в мир формирующегося феодализма, неторопливо поднимающегося на сцену истории» - такова общая характеристика Рима времен Диоклетиана, сменившего его Гераклеса, Галерия, во время правления которых начинаются преследования христиан, Эвдора и Кимодокии в частности.

Драматизм происходящего предопределяет своеобразие воссоздаваемого события. Контраст становится ведущим принципом в обрисовке характеров, внешности героев, их речей и поведения. С одной стороны, старый Диоклетиан, Константин на лошади, Галерий в великолепной коляске на паре тигров, с другой - Эвдор. «И сзади всех шел один, со строгим видом и опущенными глазами Эвдор, на нем было простое черное платье». Изображение приобретает сценический характер: большое внимание писатель уделяет расстановке фигур, описанию их поз, жестов. Например, описание позы Геракла: «Геракл встал. Он был в плаще. Лицо его было сурово и задумчиво. Он стоял некоторое время молча, чтобы на него обратили внимание, и вдруг быстро простер свои руки, откинул назад плащ и, прижав к сердцу руки, до земли поклонился Диоклетиану и Галерию и начал говорить».

Шатобриану удалось передать в романе реально-историческую противоречивость отношения господствующего Рима к христианству: личную терпимость Диоклетиана к христианам, лютую ненависть Гераклеса (Геркулия).

Через Эвдора Шатобриан дает возможность христианству выразить свои доктрины и притязания на роль единственной государственной религии: «Говорят, что христианская вера вышла на черни и потому в ней эти мерзости. Но ведь вы упрекаете ее за то, что составляет ее красоту и славу. Она пришла утешить людей, о которых люди забыли и от которых они отвернулись... Наша вера ничего не приняла в себе дурного из народа, но она исправила его нравы...» И далее: «Рим подымается и просит Христа».

Эта сцена в романе связана с завершением сюжетного действия: Эвдор по доносу раба был схвачен и заключен в тюрьму; оканчиваются трагически и странствия его жены Кимодокии, которая страдает втройне: и как преследуемая христианка, и как жена Эвдора, и как женщина, преследуемая мужскими притязаниями Гераклеса. Судьба Кимодокии - цепь непрерывных гонений и страданий: из-за любви к Эвдору она принимает христианство, хотя бесконечно любит и своего отца Демодокуса, который является языческим жрецом; спася дочь от преследований Гераклеса, Демодокус ранее посвятил ее в жрицы богини музам; любовь к Эвдору требовала от Кимодокии отказа от прежней веры, а обращение в христианскую веру ввергло ее в новые муки и бесконечные странствия. Героиня становится свидетельницей пожара в церкви Гроба Господня в Иерусалиме; спасаясь от рабов Гераклеса, она отправляется на корабле в Грецию, буря приносит, однако, его в Италию, в которой муж заключен в тюрьму, всех христиан бросают зверям в цирке, а ее решают отправить в «непотребный дом».

Обращает на себя внимание то, что линия воспитания Кимодокии неуклонно развивается по восходящей, ее поведение, ее выбор в исключительно драматических условиях неизменно связан с торжеством веры. Геракл не смог добиться ее любви ценой жизни Эвдора; она отказывается от свободы, страдая за отца, добивающегося ее освобождения, разделяет участь мужа и осужденных христиан. Перед выбором такого рода оказывается и Эвдор, которого призывают к отступничеству от бога ценой спасения Кимодокии. Эпопея завершается, однако, по принципам драматического действия, что вполне соответствовало принципам аристотелевской поэтики. Гибель главных сюжетных героев - Эвдора и Кимодокии - в римском цирке стала символом торжества христианства.

Завершение героической жизни персонажей происходит вновь по принципам эстетики классицизма. Образы Эвдора и Кимодокии формально и содержательно отражают совпадение действительности и понятия. Характеристику идеала классического искусства дал Гегель: «Своеобразие содержания в классическом искусстве состоит в том, что оно само является конкретной идеей и в качестве таковой конкретно духовным началом». Спокойствие - отличительная черта этого типа идеала, поэтому при описании его Шатобриан прибегает к принципам скульптуры и живописи. Частное, индивидуальное, личностное подавлено, вся сила, воля, страсть Эвдора перед казнью переплавились в высшие начала его жизни: «Эвдор стоял перед девушкой, сложив крестом руки и подняв к небу глаза», Кимодокия «умерла без страданий».

Как в драме, завершают свою жизнь и другие персонажи романа, отражая завершенность конфликта; Диоклетиан; недолго длилось торжество Галерия - Константин, разбив под Римом его войска, стал императором и позволил христианам свободное вероисповедование; Гераклес был свергнут народом и, тяжело больной проказой, находился на излечении у христиан. Так завершающее индивидуальное действие - линия воспитания главных героев становится завершением эпического повествования. Это соответствует опять же более канонам драмы, чем эпоса, а выведенные герои представлены скорее как персонажи средневековых, рыцарских эпопей, чем героических: та же абстрактность идеальных характеристик, отчужденность от национального содержания, «субстанционального в собственном смысле слова» (Гегель), недостаточная жизненная полнота, односторонность пафоса, перевес «за одной страстью и ее причинами».

Авторский пафос определил и характер изображения обстоятельств в романе: нравственная чистота жизни семейства, братская взаимопомощь, христианское милосердие простого воина Захария, величественная простота епископа Кирилла и способность к всепрощению епископа Марцеллина, как и христианская любовь Эвдора и Кимодокии, противопоставлены императорскому Риму, политеизм которого переходил в безбожие. Воссоздавая в романе христианский мир через описание судеб Эвдора и Кимодокии, необходимо было отразить не только его противостояние императорскому Риму, но и возможности перехода аз политеистического состояния человечества в христианскую религиозность. В «Мучениках» нет столь обстоятельного противопоставления нарождающейся цивилизации античной, гомеровской эпохе и гомеровской эстетической культуре, хотя в романе имеется немало описаний религиозных обрядов, праздников, культовых ритуалов (праздники Дианы, Бахуса и т.д.). В предисловии в «Мученикам» писатель объяснял свой замысел: «Я искал возможную историческую эпоху соприкосновений двух религий».

Ключевые слова: Франсуа Рене де Шатобриан, François-René de Chateaubriand, роман-эпопея, эстетическая концепция, Мученики, романтизм, критика на творчество Шатобриана, критика на произведения Шатобриана, скачать критику, скачать бесплатно, французская литература 19 в

Философский материализм восемнадцатого столетия достиг своего высшего практического применения в атеистических выходках великой французской революции . Поэтому, было вполне естественно, что после прекращения революции возникло желание снова пробудить в народе религиозные чувства и залечить посредством христианства раны, нанесенные враждовавшей с церковью философией. Уже мадам де Сталь указывала на необходимость религиозного возрождения и, во время консульства, обменивалась мыслями с основателем христианской романтики во Франции, виконтом Шатобрианом. Наполеон Бонапарт , его братья и сестры поддерживали это литературное направление, способствовавшее восстановлению порядка в общественной и государственной жизни.

Франсуа-Рене де Шатобриан. Портрет кисти А. Л. Жироде

Начало творчества Шатобриана

Франсуа-Рене де Шатобриан (1768-1848) родился в Бретани в дворянском семействе, привязанном к старинным верованиям и суевериям, и вырос в не слишком богатой домашней обстановке. Его гордый отец дал ему суровое воспитание, которое заставило его сделаться скрытным; его набожная мать и экзальтированная любимая сестра баловали его; поэтому Шатобриан рано стал жить воображением, которое чрезмерно возбуждало его умственный и физические силы, – стал любить одиночество, впадал в меланхолию, чуждаться людей, стал предаваться мечтаниям о любви, предметом которой были призрачные существа, и в этом болезненном душевном состоянии стал помышлять о самоубийстве.

Подобно многим другим дворянам Бретани, Франсуа-Рене Шатобриан отправился в Америку, лишь только вспыхнула революция . Ужасы революции возмущали его нежное сердце. Шатобриан удалился за Атлантический океан, а после своего возвращения в Европу примкнул к жившим в Лондоне эмигрантам. Терзаемый заботами и сомнениями, он послушался предсмертных увещаний своей матери, умершей в крайней нужде, и уверовал в то, во что верили его предки. Возвратившись во Францию, после переворота 18 брюмера , вместе с Фонтанем (1757-1821), этим искусным ритором и оратором конвента («Панегирик Вашингтона»), он стал принимать участие в издании очень распространенного журнала «Mercure de France». Под влиянием впечатлений, вынесенных из чтения произведений Руссо и Бернардена де Сен-Пьера, Шатобриан описал в двух рассказах «Атала» и «Рене» религиозное созерцание природы, а своим большим сочинением «Дух христианства», столь богатым поэтическими идеями, вызвал такие горячие похвалы, что был осыпан почестями и милостями. Шатобриан скоро сделался душою кружков даровитых людей, которые собирались у Фонтаня, превозносившего владычество Наполеона напыщенными речами в сенате и в законодательном корпусе, у критика и эстетика Жубера (Recueil de pensées), у Порталиса, опытного юриста, помогавшего Наполеону в составлении кодекса и в заключении конкордата, и у некоторых дам, в особенности у госпожи Рекамье.

Повести Шатобриана «Атала» и «Рене»

Еще живя в Америке, Рене Шатобриан составил план большой героической поэмы, в которой намеревался изобразить человека, как сына природы, в противоположность человеку цивилизованному. Содержанием должна была служить трагическая участь племени начезов в Луизиане, где в 1729 году погибли и местные уроженцы, и французские колонисты. По его предположению, «Атала» и «Рене» должны были составлять отрывки или эпизоды великой героической поэмы о начезах. Те идеи о религиозном созерцании природы, которые придавали первым произведениям Шатобриана особую привлекательность, развились в уме автора среди французских колонистов, еще сохранивших в Америке старые нравы, народные песни, формы языка и религиозные идеи шестнадцатого столетия, и среди живших в лесах и в степях дикарей. Искренность и новизна в описании природы и чувств – вот что придало романам Шатобриана «Атала» и «Рене» особую цену и привлекательность в глазах французского народа и всех тех, кто желал согреть свое сердце религией и христианскими чувствами. По своей оригинальности, по смешению христианских чувств с описаниями дикой природы, эти произведения казались спасительными оазисами среди литературной пустыни.

Шатобриан – «Гений христианства»

И роман «Атала», в котором Шатобриан описал нравы и образ жизни одного из североамериканских племен, среди которого жил в течение двух лет, и сходный с этим романом «Рене» скоро достигли самого широкого распространения еще прежде, чем были присоединены в виде эпизодов к главному сочинению «Гений христианства» (Génie du Christianisme), которое Шатобриан писал, во время переговоров Наполеона с папой о конкордате , в загородном доме своей приятельницы и поклонницы, г-жи Бомон. Это знаменитое сочинение, совершенно переносящее христианские идеи в область изящного и делающее религию предметом эстетических наслаждений, изображает в рассказах, в картинах и в благочестивых мечтаниях поэтическую религию Шатобриана и его католическую философию. «Гений христианства» сделался священным писанием для тех салонных кавалеров и дам, которым библейская религия казалась слишком неизящной и сухой. Это произведение Шатобриана сделалось поэтическим оправданием тех христианских преданий и мистерий, тех священных легенд и сказаний, которые предназначались для людей с изящным вкусом и с развитой фантазией. Блестящий слог, описание пейзажей, мягкий тон картинной поэтической прозы и совершенства изложения вызывали не менее горячие похвалы, чем христианское содержание. Но для Шатобриана оказалось особенно выгодным господствовавшее в то время настроение умов, так как вследствие заключения конкордата «все благочестивые люди уверились в спасении своей души и даже рассудительные люди не без радостного душевного волнения возвращались к незабвенным религиозным чувствам и обычаям».

Краткое содержание произведений Шатобриана

Дочь степей Атала, Шактас и патер Обри, которому индейцы уже давно отрубили руки и который старается внушить двум влюбленным сентиментальные христианские чувства, чтоб доставить им утешение в земных невзгодах, – таковы главные действующие лица романа Шатобриана «Гений христианства», поражавшие своей оригинальностью в такое время, когда конкордат основывал во Франции новую папистско-бонапартистскую церковь взамен старой галликанско-бурбонской. Таким образом, эта новинка появилась как в действительной жизни, так и в романе под старыми формами. В «Рене» Шатобриан обрисовал и свою собственную личность и демона своего времени с наводившей страх, но вместе с тем и с увлекательной верностью. «Рене» сравнивали с Вертером Гёте ; оба они – люди, убитые горем и первые типы той болезненной чувствительности, которую молодые поэты любили описывать под названием мировой скорби. В описании Шатобриана сердце Рене наполнено диким, мрачным пылом, который только пожирает его, а не греет. В этом сердце нет ни веры, ни надежды; оно не в состоянии заглушить в себе то демоническое влечение все разрушать, которое заставляет героя Шатобриана думать, что и его жизнь точно также пуста, как его душа. Меланхолически странствуя бесприютным скитальцем, Рене чувствует глубокую сердечную скорбь. Его сестра Амелия питает страстную любовь к своему брату и ищет в монастыре душевного спокойствия и забвения. Он уезжает в Америку, поступает в войско одного индейского племени, берет в жены индейскую девушку Целюту и принимает участие в охотничьих экспедициях и в войнах начезов, – как это рассказано в романе, носящем это название. Он погибает в то время, как это племя было истреблено. Перед смертью он узнал о кончине своей сестры в монастыре и изложил свои чувства и свою отчаянную скорбь в письме к Целюте, о котором Шатобриан с гордостью вспоминал даже в преклонных летах. Этот роман – эпос, написанный Оссиановской прозой.

Оба рассказа, и «Атала» и «Рене», изложенные Шатобрианом в форме автобиографий, замечательны поэтическими описаниями природы и изобилием метких характеристик и сравнений. В «Гении христианства» Шатобриан превозносит как сущность христианской религии, пышность богослужения, символику, церемониалы и легенды средневековой церкви, а в подкрепление этим фантастическим мечтаниям, заменяющим схоластическое церковное учение, постоянно призывает к себе на помощь чувства и воображение. В одном духе с «Гением христианства» Шатобрианом написан небольшой роман, содержание которого относится ко временам владычества мавров в Гренаде – «Приключения последнего Абенцерага»; эта элегия об исчезнувшем рыцарстве представляет гармоническое художественное произведение, говорящее и воображению и сердцу и много способствовавшее возрождению романтизма.

Творческий стиль Шатобриана

«Во всех сочинениях Рене Шатобриана, – говорит Шлоссер, – мы находим удачно выбранные картины и выражения, свежесть, оригинальность и поэтическое воодушевление; но мы не должны ожидать, чтоб излагаемые автором воззрения могли выдержать спокойную, здравую критику или чтоб они, по меньшей мере, были согласны одни с другими; еще более тщетно было бы ожидание гармонической цельности. Лишь только он перестает излагать мелкие идеи и переходит к более широким воззрениям, мы не можем полагаться на его аргументы. Мы тщетно стали бы искать у Шатобриана спокойной проверки результатов его наблюдений; напротив того, мы повсюду находим у него колорит опытного и изобретательного живописца. Его слог нередко отличается возвышенностью, но местами падает очень низко. Это всего чаще случается тогда, когда Шатобриан заходит слишком далеко в своем старании подражать древним писателям и от этого утрачивает пылкость чувств. А при всем старании подделываться под вкусы знатного общества, он обнаруживает некоторую самостоятельность, которая сохранилась у него под влиянием впечатлений, вынесенных им в молодости из посещения диких стран Америки».

Жизнь Шатобриана после его разрыва с Наполеоном

После убийства герцога Энгиенского Шатобриан не захотел быть слугою Наполеоновской династии. Он отказался от возложенных на него императором дипломатических должностей в Риме и в Швейцарии и, глубоко огорченный смертью своей сестры Люсиль, служившей прототипом для Амелии в романе «Рене», предпринял большое путешествие в Грецию, в Египет, в Иерусалим и на обратном пути заехал в Испанию (1806). Плодом этого путешествия следует считать не только «Itinéraire» («Маршрут», «Путевой дневник»), но также поэму «Мученики», в которой Шатобриан старался объяснить превосходства христианства над греческим язычеством при помощи блестящих эскизов, но также при помощи преувеличений, ошибочных и пристрастных суждений. В рассказе об его благочестивом странствовании в Иерусалим Шатобрианом верно и привлекательно описаны впечатления и религиозные чувства поэта при виде Святых Мест и восточной природы, освященной великими историческими воспоминаниями.

Шатобриан размышляет на развалинах Рима. Художник А. Л. Жироде. После 1808

Религиозные и политические воззрения Рене Шатобриана сделались господствующими при реставрации: тогда настал для поэта золотой век. Но еще в те критические дни, когда реставрация Бурбонов ещё не была упрочена, сочинение Шатобриана «О Бонапарте и о Бурбонах», – несмотря на то, что было наполнено бранными и преувеличенными обвинениями Наполеона, – имело такое сильное влияние на настроение умов во Франции, что в глазах Людовика XVIII стоило целой армии. Затем Шатобриан занимал одно время должность министра, был посланником при нескольких европейских дворах, участвовал в Веронском конгрессе, а в нескольких политических сочинениях отстаивал принцип легитимной монархии; однако, его изменчивая, эластичная натура не раз толкала его на сторону оппозиции. Этот ультрароялист, одобрявший заключение Священного Союза , по временам разделял убеждения либералов.

В качестве приверженца и поборника легитимизма, Шатобриан после июльской революции 1830 отказался от звания пэра и стал отстаивать в своих брошюрах права старшей линии Бурбонов, осыпая резкою бранью и Луи-Филиппа и его приверженцев, пока жалкая участь, постигшая герцогиню Беррийскую в Вандее, не ослабила его романтического роялизма. Его «Замогильные записки» (Mémoires d`outre tombe) обнаруживают своим болтливым самохвальством влияние старости. Читая их, приходишь к убеждению, что Шатобриан неоднократно изменял свои воззрения, сообразуясь с обстоятельствами и с господствующими в данную минуту мнениями, что его воодушевление нередко бывало скорее искусственным, чем искренним и правдивым. Он постоянно переходил от поэтических мечтаний к действительной жизни, не имевшей ничего общего с теми мечтаниями.

Шатобриан внес во французскую литературу новый элемент, скоро получивший широкое развитие – романтизм и поэзию католического христианства. Нельзя сказать, чтоб французские писатели стали сознательно подражать в этом отношении немецким, но господствовавшие в ту «эпоху реакции » стремления наводили литераторов обеих стран на одинаковые пути и воззрения. С тех пор и во Франции романтизм стал играть значительную роль в поэтических произведениях, хотя он и не господствовал над другими литературными направлениями так же безусловно, как в Германии. Влияние Шатобриана содействовало этому очень сильно.

Литературные прообразы: Вертер Гете, лирические герои английских поэтов XVIII в. Грея и Томсона, герои «Поэм» Оссиана, повествователь «Прогулок одинокого мечтателя» Ж.-Ж.Руссо. Повесть «Рене» была впервые напечатана в составе трактата Шатобриана «Гений христианства» (1802) как приложение к главе «О смутности страстей». В этой главе Шатобриан анализирует «состояние души, которое не привлекало до сих пор должного внимания»: «способности наши, юные, деятельные, цельные, но затаенные в себе, лишенные цели и предмета, обращаются лишь на самих себя. Мы познаем разочарование, еще не изведав наслаждений, мы еще полны желаний, но уже лишены иллюзий. Воображение богато, обильно и чудесно; существование скудно, сухо и безотрадно.

Мы живем с полным сердцем в пустом мире и, ничем не насытившись, уже всем пресыщены»; силы «пропадают втуне», беспредметные страсти «сжигают одинокое сердце». Шатобриан связывает подобное состояние с прогрессом цивилизации и его печальными последствиями: «обилие примеров, проходящих перед глазами, множество книг, трактующих о человеке и его чувствах, делают искушенным человека неопытного». У описанного душевного состояния были и совершенно конкретные исторические причины, которые Шатобриан не называет прямо, но как бы подразумевает: «пылкие души, которые живут в свете, не вверяясь ему, и становятся добычей тысячи химер»,- это молодые люди послереволюционной эпохи, у которых революция отняла не только родных, но и весь привычный уклад жизни, поприще, на котором они могли бы с пользой растрачивать свои силы.

Впрочем, в самой повести исторические, «материальные» причины скорби Рене остаются за кадром, отчего скорбь эта обретает вселенский, поистине метафизический характер. Объятый меланхолией, Рене покидает родные края и отправляется в путешествие по Европе, посещает Грецию, Италию, Шотландию; он созерцает древние руины и размышляет о судьбах мира, воссев на вершине вулкана, и нигде душа его не находит успокоения. Р. возвращается домой, где его ждет любимая сестра Амели, но та чахнет от непонятной болезни и наконец удаляется в монастырь; в день пострижения Р. случайно узнает ее страшную тайну: Амели питает преступную страсть к нему, своему родному брату, и именно поэтому бежит от соблазнов мира в монастырь. Р., в отчаянии сознающий себя причиной горя Амели, избирает себе другое прибежище: он уезжает в Америку, где поселяется среди индейцев-натчезов и женится на индианке Селюте. Амели умирает в монастыре, Р. же остается жить и страдать.

Сразу же после выхода отдельного издания повести образ Рене обрел европейскую славу. У Р. появилось множество продолжателей, от знаменитых, таких, как байроновский Чайльд-Га-рольд, Жан Сбогар Нодье, Алеко , Октав А.де Мюссе, до безвестных жалобщиков, изливающих свои печали в унылых элегиях. Сам Шатобриан впоследствии, в своей автобиографической книге «Замогильные записки» (изд. 1848-1850), писал, что хотел бы уничтожить Рене или, по крайней мере, никогда его не создавать: уж слишком много «родственников в прозе и в стихах» объявилось у его героя, сетовал писатель; вокруг не сыщешь юнца, который бы не пресытился жизнью и не воображал себя несчастным страдальцем. Шатобриана огорчало то, что его мысль не поняли до конца, что, пленившись сочувствием к Рене читатели упустили из виду финал повести.

Ведь целью писателя было не только изобразить разочарованность и меланхолию Р., но и осудить их. В финале «Рене» герой получает суровую отповедь от священника отца Суэля: человек не имеет права обольщаться химерами, потакать собственной гордыне и изнывать в одиночестве; он обязан трудиться вместе с людьми и на благо людей, и эта жизнь заодно с себе подобными излечит его от всех нравственных недугов. Именно к Р. обращает в финале повести индеец Шактас знаменитые слова, которые так любил Пушкин: «Счастье обретается лишь на проторенных путях» (ср.: «Привычка свыше нам дана; Замена счастию она»). «Проторенные пути» - это возвращение к людям, лекарство от вселенской тоски. Р. и сам мечтает о подобном исцелении, недаром он просит натчезов принять его в число воинов племени и мечтает зажить такой же простой и чистой жизнью, как и они.

Однако излечиться Рене не суждено; и среди индейцев он остается человеком, абсолютно разочарованным в жизни, лелеющим свою скорбь. Такое отношение к миру не было придумано Шатобрианом; мало того, что в описании психологии Р. много автобиографических моментов, гораздо важнее, что сходные чувства испытывали в начале века многие молодые люди, Шатобриан лишь выразил его в такой емкой и всеобъемлющей форме, какая до тех пор никому не была доступна. Многие виднейшие французские писатели XIX в.: Ламартин, Сент-Бев, Жорж Санд - узнавали в Р. самих себя и свои переживания. С другой стороны, история Р. не только выражала уже существующее умонастроение, но и в какой-то степени провоцировала его, сама становилась источником тотального разочарования, ибо из этой истории все запомнили тоску героя и его абсолютное неприятие окружающего мира, но никто не пожелал внять проповеди отца Суэля.

Шатобриан был убежден, что воплотил в образе Р. «болезнь века», которая умрет вместе с веком, однако читатели разных эпох продолжали узнавать себя в Рене. По словам Ш.Нодье, «болезнь» оказалась более распространенной, чем думал сам автор. Это выражение тревог души, которая все испытала и чувствует, что все от нее ускользает, ибо всему приходит конец. Это смертельная тоска, неразрешимое сомнение, безутешное отчаяние безнадежной агонии; это ужасающий вопль общества, которое вот-вот распадется, последняя судорога умирающего мира («О типах в литературе», 1832). В России особое внимание к фигуре Р. проявили К.Н.Батюшков (особенно чувствительный к тому идеалу патриархальной жизни, не знающей своевольных страстей, о которой Р. так безнадежно мечтал) и М.П.Погодин, указавший в предисловии к своему переводу «Рене» (1826) на сходство этого характера с характерами , Вильгельма Мейстера, героев Байрона и Пушкина.

Сочинение

РЕНЕ (фр. Renе) - герой повести Ф.-Р. де Шатобриана «Рене» (1802).

Литературные прообразы: Вертер Гете, лирические герои английских поэтов XVIII»Шв. Грея и Томсона, герои «Поэм» Оссиана, повествователь «Прогулок одинокого мечтателя» Ж.-Ж.Руссо. Повесть «Рене» была впервые напечатана в составе трактата Шатобриана «Гений христианства» (1802) как приложение к главе «О смутности страстей». В этой главе Шатобриан анализирует «состояние души, которое не привлекало до сих пор должного внимания»: «способности наши, юные, деятельные, цельные, но затаенные в себе, лишенные цели и предмета, обращаются лишь на самих себя. Мы познаем разочарование, еще не изведав наслаждений, мы еще полны желаний, но уже лишены иллюзий. Воображение богато, обильно и чудесно; существование скудно, сухо и безотрадно. Мы живем с полным сердцем в пустом мире и, ничем не насытившись, уже всем пресыщены»; силы «пропадают втуне», беспредметные страсти «сжигают одинокое сердце». Шатобриан связывает подобное состояние с прогрессом цивилизации и его печальными последствиями: «обилие примеров, проходящих перед глазами, множество книг, трактующих о человеке и его чувствах, делают искушенным человека неопытного». У описанного душевного состояния были и совершенно конкретные исторические причины, которые Шатобриан не называет прямо, но как бы подразумевает: «пылкие души, которые живут в свете, не вверяясь ему, и становятся добычей тысячи химер»,- это молодые люди послереволюционной эпохи, у которых революция отняла не только родных, но и весь привычный уклад жизни, поприще, на котором они могли бы с пользой растрачивать свои силы. Впрочем, в самой повести исторические, «материальные» причины скорби Р. остаются за кадром, отчего скорбь эта обретает вселенский, поистине метафизический характер. Объятый меланхолией, Р. покидает родные края и отправляется в путешествие по Европе, посещает Грецию, Италию, Шотландию; он созерцает древние руины и размышляет о судьбах мира, воссев на вершине вулкана, и нигде душа его не находит успокоения. Р. возвращается домой, где его ждет любимая сестра Амели, но та чахнет от непонятной болезни и наконец удаляется в монастырь; в день пострижения Р. случайно узнает ее страшную тайну: Амели питает преступную страсть к нему, своему родному брату, и именно поэтому бежит от соблазнов мира в монастырь. Р., в отчаянии сознающий себя причиной горя Амели, избирает себе другое прибежище: он уезжает в Америку, где поселяется среди индейцев-натчезов и женится на индианке Селюте. Амели умирает в монастыре, Р. же остается жить и страдать. Сразу же после выхода отдельного издания повести образ Р. обрел европейскую славу. У Р. появилось множество продолжателей, от знаменитых, таких, как байроновский Чайльд-Га-рольд, Жан Сбогар Нодье, Алеко Пушкина, Октав А.де Мюссе, до безвестных жалобщиков, изливающих свои печали в унылых элегиях. Сам Шатобриан впоследствии, в своей автобиографической книге «Замогильные записки» (изд. 1848-1850), писал, что хотел бы уничтожить Рене или, по крайней мере, никогда его не создавать: уж слишком много «родственников в прозе и в стихах» объявилось у его героя, сетовал писатель; вокруг не сыщешь юнца, который бы не пресытился жизнью и не воображал себя несчастным страдальцем. Шатобриана огорчало то, что его мысль не поняли до конца, что, пленившись сочувствием к Р., читатели упустили из виду финал повести. Ведь целью писателя было не только изобразить разочарованность и меланхолию Р., но и осудить их. В финале «Рене» герой получает суровую отповедь от священника отца Суэля: человек не имеет права обольщаться химерами, потакать собственной гордыне и изнывать в одиночестве; он обязан трудиться вместе с людьми и на благо людей, и эта жизнь заодно с себе подобными излечит его от всех нравственных недугов. Именно к Р. обращает в финале повести индеец Шактас знаменитые слова, которые так любил Пушкин: «Счастье обретается лишь на проторенных путях» (ср.: «Привычка свыше нам дана; Замена счастию она»). «Проторенные пути» - это возвращение к людям, лекарство от вселенской тоски. Р. и сам мечтает о подобном исцелении, недаром он просит натчезов принять его в число воинов племени и мечтает зажить такой же простой и чистой жизнью, как и они. Однако излечиться Р. не суждено; и среди индейцев он остается человеком, абсолютно разочарованным в жизни, лелеющим свою скорбь. Такое отношение к миру не было придумано Шатобрианом; мало того, что в описании психологии Р. много автобиографических моментов, гораздо важнее, что сходные чувства испытывали в начале века многие молодые люди, Шатобриан лишь выразил его в такой емкой и всеобъемлющей форме, какая до тех пор никому не была доступна. Многие виднейшие французские писатели XIX»Шв.: Ламартин, Сент-Бев, Жорж Санд - узнавали»Шв. самих себя и свои переживания. С другой стороны, история Р. не только выражала уже существующее умонастроение, но и в какой-то степени провоцировала его, сама становилась источником тотального разочарования, ибо из этой истории все запомнили тоску героя и его абсолютное неприятие окружающего мира, но никто не пожелал внять проповеди отца Суэля. Шатобри ан был убежден, что воплотил в образе Р. «болезнь века», которая умрет вместе с веком, однако читатели разных эпох продолжали узнавать себя»Шв. По словам Ш.Нодье, «болезнь» оказалась более распространенной, чем думал сам автор. Это выражение тревог души, которая все испытала и чувствует, что все от нее ускользает, ибо всему приходит конец. Это смертельная тоска, неразрешимое сомнение, безутешное отчаяние безнадежной агонии; это ужасающий вопль общества, которое вот-вот распадется, последняя судорога умирающего мира («О типах в литературе», 1832). В России особое внимание к фигуре Р. проявили К.Н.Батюшков (особенно чувствительный к тому идеалу патриархальной жизни, не знающей своевольных страстей, о которой Р. так безнадежно мечтал) и М.П.Погодин, указавший в предисловии к своему переводу «Рене» (1826) на сходство этого характера с характерами Фауста, Вильгельма Мейстера, героев Байрона и Пушкина.

Лит.: Де ла Барт Ф. Шатобриан и поэтика мировой скорби во Франции. Киев, 1905; Котляревский Н.А. Мировая скорбь в конце XVIII и в начале XIX»Шв. Спб., 1910; Maigron L. Romantisme et les moeurs. P., 1910; Chinard G. Quelques engines letteraires de «Reni» // Publication of the Modem Language Association of America. XLIII, 1928, mars; Fouilhe A. «Rene» // Melanges Paul Laumonier. Geneve, 193S; Samte-Beuve Ch. Chateaubriand et son groupe lit-teraire sous 1′Empire. P., 1948. T. 1 .P. 158-220, 277-314; Barberis P. «Rene» de Chateaubriand: un nouveau roman. P., 1977.