В 1919 году была опубликована пьеса Бернарда Шоу «Дом, где разбиваются сердца» горькое, трагическое признание кризиса английской буржуазной цивилизации, острейшая насмешка над ложью и бесчеловечностью капиталистических отношений. Одно из самых значительных произведений драматурга, эта пьеса знаменует начало нового этапа в его творческом развитии. Действие драмы происходит во время первой мировой войны. События ее развиваются в доме, построенном наподобие старинного корабля, «наилучшего образца английской культуры», как его рекомендует автор, принадлежащем Шотоверу — бывшему шкиперу. В обширном, как всегда у Шоу, предисловии, поясняющем замысел пьесы, драматург развернул свое понимание борьбы, происходящей в современном мире. В ней, утверждал Шоу, противостоят две силы: дом, где разбиваются сердца и манеж, где объезжают лошадей.

Обитатели «дома» интеллигенты, обитатели «манежа» — дельцы, капиталисты. Борьба этих двух сил и определяет, считает автор, общественную борьбу. Трагедия современности заключается в том, что культура и власть находятся в разных руках или, по его выражению, «в разных отделениях». Так, по-прежнему классовая борьба заменяется Шоу столкновением людей различных психологических складов — романтиков и практиков, людей и сверхлюдей, интеллигентов и дельцов, но смысл в это понятие вкладывается новый и отношение автора к практикам — дельцам не то, что в пьесах раннего периода.

Шоу с грустным сочувствием относится к изображаемым, им интеллигентам, кто бы они ни были, с гневом — к корыстным, эгоистичным и лживым обитателям «манежа», воплощаемым прежде всего в фигуре Менгена. Так, полный душевного благородства Гектор иронически говорит об «идиотах с разбитыми сердцами», а в образе «благодетеля» Менгена раскрывается беззастенчивый эксплуататор, бездушный и ловкий эгоист.

Шоу назвал свою пьесу «фантазией в русском духе на английские темы». В предисловии к ней он говорил о влиянии на него русских мастеров, и прежде всего Чехова и Толстого. Совершенно очевидны в «Доме, где разбиваются сердца» мотивы, вызванные «Вишневым садом». Однако в то время как Чехов верит в молодые силы, которые помогут насадить новый сад, Шоу подчеркивает обреченность героев, встретившихся на палубе дома-корабля, потерявшего курс.

«Дом, где разбиваются, сердца» пронизан символикой, которая помогает глубже понять смысл, вложенный автором в образы чаще всего парадоксальные. Смысл символов очевиден в образе корабля и в образе капитана, покинувшего капитанский мостик, и в образе команды, равнодушной к тому, куда держит курс корабль, на котором они находятся. Рисуя корабль потерявшим курс, а обитателей его людьми с разбитыми сердцами в столкновении с «лошадьми манежа», Шоу с горечью показывал трагедию английского общества и носителей его культуры, устремляющихся к неминуемому крушению, решительно высказывал свое отношение и к основам, на которых держалась капиталистическая цивилизация. Хаос, разброд царят в английском обществе. Неизбежный его финал — крушение.

Реализм Шоу приобрел в «Доме, где разбиваются сердца» новые формы художественного выражения. Резче выступили здесь гротескно-парадоксальные изобразительные средства. Драматург прибегает к фарсу и буффонаде. Парадоксальность образов и ситуаций получает местами почти фантастические очертания. Полуфантастическая условность образов станет еще более подчеркнутой во многих последующих произведениях драматурга, особенно в его политических «экстраваганцах» 30-х годов. Новая манера Шоу, основы которой были заложены в «Доме, где разбиваются сердца», не ослабляла его. реалистических обобщений.

Война 1914-1918 годов была воспринята драматургом иначе, чем многими английскими и европейскими писателями старшего поколения, и в частности Уэллсом. Хотя позиция Шоу в дни войны и не была лишена противоречий — противоречия жили в сознании Шоу от первых дней его сознательной жизни и до конца,- но уже в самом начале войны он выступил с протестом против ее несправедливости, обвинив как немецких, так и английских империалистов.

Шоу очень внимательно следил за тем, как развиваются события в новой России и старался понять их. Очень симптоматично, что в предисловии к «Дому, где разбиваются сердца», написанному после окончания пьесы, Шоу отрицательно отзывается об антирусской клевете, которую уже тогда широко начала распространять английская буржуазия. Октябрьская революция помогла Шоу глубже осмыслить обреченность буржуазного мира. Его политическая зоркость после революции заметно обострилась. Исторические события способствовали разочарованию писателя в фабианстве, но окончательно отказаться от его идей Шоу не удалось, пожалуй, до конца жизни.

Смысл символов в пьесе Бернарда Шоу «Дом, где разбиваются сердца»

Другие сочинения по теме:

Шоу назвал ее «фантазией в русской манере на английские темы». Этим он подчеркнул родство своей пьесы с пьесами любимых драматургов...
Действие происходит сентябрьским вечером в английском провинциальном доме, по форме своей напоминающем корабль, ибо его хозяин, седовласый старик капитан Шатовер,...
Выдающийся английский драматург Джордж Бернард Шоу захватывался творчеством Ибсена, и это привело его к реформе английского театра. Он отстаивает принципиально...
Бернард Шоу — известный англо-ирландский драматург, который написал свою пьесу (точнее — «роман в пяти действиях») почти сто лет тому...
Цели: проверить знание содержания прочитанных действий драмы «Гроза»; совершенствовать умение комментировать и выразительно читать сцены из пьесы, определять конфликт и...
В цикл вошли «Оружие и человек» (1894), «Кандида» (1895) и «Избранник судьбы» (1895). Название «Приятные пьесы» исполнено скрытой иронии, так...
Пенталогия «Назад кМафусаилу» (1921) обнаруживает ошибочное направление философских поисков ее автора, декларировавшего идеалистическую теорию «творческой эволюции». Шоу критикует современное общество:...
В этот цикл вошли «Ученик дьявола» (1897), «Цезарь и Клеопатра» (1898) и «Обращение» капитана Брассбаунда» (1899). Название «Пьесы, для пуритан»...
Обаяние героев «Горячего сердца», даже отрицательных, рождается из того, что они, по воле автора, наделены, помимо хитрости и жестокости, великим,...
«Двойной круг» — это название первой новеллы романа Ю. Яновского «Всадники». Трагические события, описанные в ней: пять братьев Половцев встречаются...
Тема пьесы «Санта Крус» является сквозной в творчестве Фриша. Это — несоответствие всего уклада и норм современной жизни внутренним возможностям...
При знакомстве с обширной научной литературой о Пушкине — статьями и книгами, написанными давно и в последние годы,- обращает на...
Появление образа птицы отсылает нас к другой части зооморфной модели Вселенной — к периферии по отношению к центру. Змеи —...
Сочинения по литературе: «Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья.. « «Пир во время чумы», как...

«Дом, где разбиваются сердца » - итог всего предшествующего творчества писателя, и вместе с тем это широкая обобщающая картина жизни предвоенной Англии. Шоу пишет об обреченности буржуазного мира; он смело ставит тему крушения капиталистического общества и показывает войну как закономерное последствие кризиса. Острота социальной критики сочетается здесь с глубиной проникновения в психологию героев - представителей буржуазной английской интеллигенции. Сам Шоу отмечал, что в своей пьесе он изобразил «культурную досужую Европу перед войной ». Дом Шотовера, построенный в соответствии с желанием его хозяина - бывшего моряка - в форме корабля, становится символом буржуазной Англии, несущейся навстречу своей гибели.

Все непрочно и обманчиво в их мире, все построено на зыбком фундаменте. Паутина фальши и лицемерия опутывает отношения людей. Каждого ждут горькие разочарования. Элли Дэн убеждается в том, что любимый человек обманывал ее. И сама она обманывает Менгена, решив стать его женой по расчету. Обманут Мадзини Дэн, полагавший, что Менген был его другом и благодетелем: на самом деле Менген разорил его. Люди утрачивают чувство доверия. Каждый из них бесконечно одинок. Основная тема: бездействие интеллигенции. Нежелание что-либо делать. Важное место в пьесе занимает монолог Шатовера о пьяном шкипере . Пьяный шкипер - это тот, кто не ведет свой корабль, это тот, кто снял с себя ответственность и не стоит у руля.

Пьеса лишена четкой сюжетной линии. Драматурга интересуют, прежде всего, настроения героев, их переживания и свойственное им восприятие окружающей жизни. Беседы героев, их споры и замечания о жизни наполнены цинизмом и горечью; их афоризмы и парадоксы в конечном итоге свидетельствуют о бессилии этих умных и образованных людей перед жизнью. У них нет определенных целей и стремлений, нет идеалов. Этот дом-корабль населяют люди с разбитыми сердцами, «привидения», у которых «хаос и в мыслях, и в чувствах, и в разговорах ». «Это Англия или сумасшедший дом? », - спрашивает один из героев пьесы художник Гектор Хэшебай. «Но что же с этим кораблем, в котором находимся мы? С этой тюрьмой душ, которую мы зовем Англия?» Перед нами общество людей, переживающих период духовного распада. И не случайно мысль о самоубийстве, о гибели во время очередной бомбардировки кажется им спасительной: «Смысла в нас нет ни малейшего. Мы бесполезны, опасны. И нас следует уничтожить ». Пьеса завершается следующей сценой: начинается война, и вражеские самолеты сбрасывают бомбы. Обитатели дома капитана Шотовера зажигают свет во всех комнатах, желая привлечь внимание летчиков. «Подожгите дом!» - восклицает Элли. И этот призыв звучит как приговор над людьми, населяющими «дом, где разбиваются сердца».

“Фантазия в русском стиле ” – так он определил жанр своего произведения. Особую форму драматического выражения своей темы Шоу нашел с помощью драм Чехова.

Русский драматург помог Шоу до конца раскрыть и сформулировать ту тему, которая выросла из глубинных основ его собственного творчества, - тему внутреннего кризиса буржуазного мира, полной исчерпанности его духовной и практической жизни. Придя к этой теме в логике своего внутреннего развития, английский драматург прочел драмы Чехова по - своему, сделав ударение на тех их сторонах, которые в наибольшей степени отвечали его собственным идейным настроениям. Если автор "Трех сестер" и "Дяди Вани" всей логикой образного развития своих драм показывает, что виновны не столько их персонажи, сколько "сложение обстоятельств, находящееся вне сферы воздействия данных людей", то Шоу обвиняет главным образом "никчемных культурных бездельников, не занимающихся производительным трудом". По мнению Шоу, Чехов уже полностью утратил надежду на то, что эти очаровательные люди могут выкарабкаться, и именно поэтому-то, не стесняясь, подчеркивал их очарование и даже льстил им. В соответствии с такой трактовкой в прочтении Шоу драмы Чехова превратились в своего рода трагикомедии исторического возмездия, постигшего русскую интеллигенцию за совершенные ею преступления перед обществом и историей.

Самым значительным произведением была пьеса «Дом, где разбиваются сердца» (Heartbreak House). Шоу начал работать над ней еще до начала войны, в 1913 г., но закончил в 1917 и опубликовал в 1919 г.

«Дом, где разбиваются сердца» - итог всего предшествующего творчества писателя, и вместе с тем это широкая обобщающая картина жизни предвоенной Англии. Шоу пишет об обреченности буржуазного мира; он смело ставит тему крушения капиталистического общества и показывает войну как закономерное последствие кризиса. Острота социальной критики сочетается здесь с глубиной проникновения в психологию героев - представителей буржуазной английской интеллигенции. Сам Шоу отмечал, что в своей пьесе он изобразил «культурную досужую Европу перед войной». Дом Шотовера, построенный в соответствии с желанием его хозяина - бывшего моряка - в форме корабля, становится символом буржуазной Англии, несущейся навстречу своей гибели.

Пьеса лишена четкой сюжетной линии. Драматурга интересуют прежде всего настроения героев, их переживания и свойственное им восприятие окружающей жизни. Беседы героев, их споры и замечания о жизни наполнены цинизмом и горечью; их афоризмы и парадоксы в конечном итоге свидетельствуют о бессилии этих умных и образованных людей перед жизнью. У них нет определенных целей и стремлений, нет идеалов. Этот дом-корабль населяют люди с разбитыми сердцами, у которых «хаос и в мыслях, и в чувствах, и в разговорах». «Это Англия или сумасшедший дом?», - спрашивает один из героев пьесы художник Гектор Хэшебай. «Но что же с этим кораблем, в котором находимся мы? С этой тюрьмой душ, которую мы зовем Англия?» Перед нами общество людей, переживающих период духовного распада. И не случайно мысль о самоубийстве, о гибели во время очередной бомбардировки кажется им спасительной: «Смысла в нас нет ни малейшего. Мы бесполезны, опасны. И нас следует уничтожить». Пьеса завершается следующей сценой: начинается война, и вражеские самолеты сбрасывают бомбы. Обитатели дома капитана Шотовера зажигают свет во всех комнатах, желая привлечь внимание летчиков.

«Подожгите дом!» - восклицает Элли. И этот призыв звучит как приговор над людьми, населяющими «дом, где разбиваются сердца».

Пьеса имеет подзаголовок: «Фантазия в русском стиле на английские темы». Обращаясь к изображению жизни современной ему Англии, Шоу опирается на традиции Л. Н.Толстого и А. П.Чехова. В тематическом отношении «Дом, где разбиваются сердца» непосредственно перекликается с «Плодами просвещения» и «Вишневым садом». Влияние чеховской драмы на Шоу было особенно значительным. Об этом он писал сам: «В плеяде великих европейских драматургов - современников Ибсена - Чехов сияет, как звезда первой величины, даже рядом с Толстым и Тургеневым. Уже в пору творческой зрелости я был очарован его драматическими решениями темы никчемности культурных бездельников, не занимающихся созидательным трудом. Под влиянием Чехова я написал пьесу на ту же тему и назвал ее "Дом, где разбиваются сердца" - "Фантазия в русском стиле на английские темы"».

Тема «никчемности культурных бездельников» решена Шоу в лучших традициях драмы больших социальных проблем. Он вводит в свою пьесу тонкую символику (образ дома-корабля, символизирующий предвоенную Англию), подчеркивает нелепость своих героев, их чудачества, эксцентричность, что позволяет ему особенно наглядно показать и нелепость отжившего свой век старого мира. Однако, в отличие от Чехова, который, вводя в свою пьесу образ прекрасного вишневого сада, утверждает веру в светлое будущее, пьеса Шоу наполнена чувством глубокой горечи. Здесь нет той перспективы новой жизни, которая присуща чеховскому «Вишневому саду», что объясняется различием конкретно-исторических условий общественной жизни России кануна первой русской революции и Англии кануна и периода первой мировой войны.

А. Ромм.

Послесловие к пьесе «Дом, где разбиваются сердца» Б. Шоу

П. соб. пьес, «Искусство», 1980
http://noblit.ru/node/1138

Премьера пьесы состоялась в американском театре «Гилд» 10 ноября 1920 г. В Лондоне пьеса была поставлена Д. В. Фейгеном 18 октября 1921 г. в театре «Корт» и не возобновлялась до 25 апреля 1932 г., когда она появилась на сцене Театра ее величества. Пьеса, по свидетельству С. Б. Пэрдома, была «воспринята зрителями с глубоким уважением и в дальнейшем всегда производила сильное впечатление на публику». Рецензируя первую постановку драмы, «Таймс» отметила, что из всех пьес Шоу она более всего насыщена эмоциями, более всего пронизана «теми чувствами, которые испытывает обыкновенный, чувствующий человек».

В Советском Союзе пьеса шла на сцене Московского театра сатиры в 1962 г. В том же году ее поставил Латвийский художественный театр (Рига).

В творческой биографии Шоу пьеса занимает особое место. Ею открывается период деятельности драматурга, который обычно называют второй эпохой его творчества. Наступление этой эпохи было результатом великих мировых потрясений. Война 1914 г. и революционные события в России произвели переворот в сознании драматурга, они воочию продемонстрировали несостоятельность его надежд на исправление и оздоровление буржуазного мира и на возможность пробуждения его представителей. Отказываясь от своих реформаторских фабианских иллюзий. Шоу в предисловии к новой пьесе развивает мысль о неисправимой испорченности мира и человека. Это печальное состояние человечества драматург рассматривает как результат мировой войны. «Подвергая такому напряжению человеческую природу, — пишет он в том же предисловии, — война губит лучшую ее часть, а худшую награждает дьявольской силой». Согласно утверждению драматурга, события 1914 г. помогли ему встать на точку зрения Шекспира, «сравнивавшего человека со злой обезьяной, и Свифта, изобразившего его в виде йеху, укором которому служат высокие добродетели лошади». В соответствии с таким углом зрения его новые пьесы, начиная с «Дома, где разбиваются сердца», стали пьесами не только об изжившей себя, обреченной буржуазной цивилизации, но и об обреченных, внутренне исчерпанных людях. Тема «суда истории», получившая значение центрального мотива в драмах «второй эпохи», впервые сформулирована здесь со всей полнотой. Все это повлекло за собой значительные сдвиги в художественном методе драматурга.

Особую форму драматического выражения своей темы Шоу нашел с помощью драм Чехова. Творчество великого русского писателя стало одним из важнейших литературных факторов, толкнувших драматурга на путь известной трансформации собственной художественной системы. В годы, предшествующие первой мировой войне, чеховские драмы еще только начинали свою сценическую жизнь на подмостках английских театров. В Англии они были известны лишь небольшому кругу любителей «серьезной драмы» — жанра, который отнюдь не пользовался популярностью у широкой зрительской аудитории. Предвоенные и военные годы в истории английского театра были временем господства коммерческих театральных предприятий, наводнивших сцену продукцией всякого рода литературных посредственностей. Произведения больших драматургов, в первую очередь Бернарда Шоу, не могли выдержать конкуренцию с сентиментальными мелодрамами.

Буржуазные зрители, заметно охладевшие к Шоу уже за несколько лет до начала войны, прониклись к нему еще более острой неприязнью в связи с его антимилитаристской позицией. Двери лондонских театров оказались закрытыми для его антивоенных пьес, и премьера «Дома, где разбиваются сердца» состоялась не в Англии, а в американском театре «Гилд». В обстановке травли и недоброжелательства, сложившейся вокруг Шоу, Чехов стал для него своего рода литературным знаменем, опорой в его борьбе с реакционерами от литературы и политики. Подчеркивая связь своей пьесы с традицией чеховского театра. Шоу назвал ее «фантазией в русском стиле на английские темы». «Под влиянием Чехова, — пояснял он, — я написал пьесу на ту же тему и назвал ее «Дом, где разбиваются сердца». Это не самая худшая из моих пьес, и, надеюсь, она будет принята моими русскими друзьями как знак безусловного преклонения перед одним из их величайших поэтов — драматургов». [Лит. газ., 1944, 15 июня.]

Русский драматург помог Шоу до конца раскрыть и сформулировать ту тему, которая выросла из глубинных основ его собственного творчества, — тему внутреннего кризиса буржуазного мира, полной исчерпанности его духовной и практической жизни. Придя к этой теме в логике своего внутреннего развития, английский драматург прочел драмы Чехова по — своему, сделав ударение на тех их сторонах, которые в наибольшей степени отвечали его собственным идейным настроениям. Если автор «Трех сестер» и «Дяди Вани» всей логикой образного развития своих драм показывает, что виновны не столько их персонажи, сколько «сложение обстоятельств, находящееся вне сферы воздействия данных людей», [Скафтымов А. К вопросу о принципах построения пьес А. П. Чехова. — В кн.: Статьи о русской литературе. Саратов, 1958, с. 331.] то Шоу обвиняет главным образом «никчемных культурных бездельников, не занимающихся производительным трудом». По мнению Шоу, Чехов уже полностью утратил надежду на то, что эти очаровательные люди могут выкарабкаться, и именно поэтому-то, не стесняясь, подчеркивал их очарование и даже льстил им. В соответствии с такой трактовкой в прочтении Шоу драмы Чехова превратились в своего рода трагикомедии исторического возмездия, постигшего русскую интеллигенцию за совершенные ею преступления перед обществом и историей.

Его собственная пьеса давала этому мотиву чрезвычайно широкое выражение. Ее основной темой, как поясняет драматург, должна была стать трагедия «культурной праздной Европы перед войной». Преступление английской интеллигенции, согласно утверждению Шоу, заключалось в том, что, замкнувшись в своем тесном обособленном мирке, она предоставила всю область жизненной практики в распоряжение беспринципных хищников и невежественных дельцов. В результате произошел разрыв культуры и жизни. «Сила и культура оказались в разных помещениях». Рядом с домом разбитых сердец расположилось другое символическое здание — Зал для верховой езды, так называемый Манеж, и в руках его зоологически грубых обитателей сосредоточилась полнота государственной власти. «Варвары, — пишет Шоу, — не только буквально сидели в седле, но сидели они и на министерской скамье в палате общин, и некому было исправлять их невероятное невежество в области современной мысли и политической науки».

Такое положение вещей, согласно убеждению Шоу, и подготовило военную катастрофу, ответственность за которую драматург возлагает на оторвавшуюся от жизни интеллигенцию. При ее содействии Англия стала страной, чей герб с изображением святого Георгия, поражающего дракона, «следовало бы заменить изображением солдата, пронзающего копьем Архимеда». В разгуле варварства и в поругании культуры виновна «культурная, праздная Англия», и Шоу в своей пьесе вершит суд над нею. Основная тема пьесы — это тема исторического возмездия, постигшего буржуазную интеллигенцию. Но содержание драмы выходит за пределы этого замысла.

В пьесе воплотилась трагедия буржуазной цивилизации, вступившей в конфликт с логикой исторического развития. Широта этого конфликта определила формы его художественного воплощения. Драматургическая схема чеховских пьес в драме Шоу в соответствии с принципом парадокса оказалась перевернутой. Если у Чехова второе, символически — философское измерение пьесы образует ее подтекст, то у Шоу оно приобретает драматически зримый облик и не только существует на равных правах с реалистическим планом драмы, но и обнаруживает стремление к полновластному овладению сценой.

С этим связана подчеркнутая двойственность образной структуры пьесы. Каждый из ее образов, начиная с драматических характеров и кончая деталями сценической обстановки, как бы двоится и поворачивается к зрителю то обыденно — житейской, то условно-символической стороной. Эта двойственность драматического рисунка свойственна прежде всего центральному образу пьесы — образу дома-корабля, «дома, где разбиваются сердца». Выстроенное по модели корабля старым чудаком капитаном Шотовером, это странное причудливое здание ассоциируется и с английской песней о Британии как владычице морей («Правь, Британия! Британия, правь над волнами»), и с легендой о корабле — призраке («летучем голландце»), и, наконец, с Ноевым ковчегом, заселенным самыми различными экземплярами утопающего мира. Этот «странный душераздирающий дом», «дом без всяких основ» — символический образ буржуазной Англии, стоящей на грани великой исторической катастрофы. Под крышей этого символического здания собраны люди различного возраста, разных профессий, различных имущественных и общественных положений. Но кроме этих видимых персонажей, здесь как бы присутствует еще один, невидимый, чье незримое присутствие ощущается благодаря множеству образных деталей и томительно напряженной атмосфере пьесы. Этот персонаж может быть условно обозначен словом «судьба». Для Шоу это понятие лишено мистического содержания. Судьба для него — сила исторического возмездия. Встречаясь с «роком», персонажи пьесы, по сути дела, встречаются с враждебной им историей, на суд которой они несут свои обветшавшие духовные, культурные и моральные ценности. Демонстрация безнадежной мертвенности этого накопленного веками достояния составляет важнейшую сторону авторского замысла. Шоу показывает, как доживающий последние мгновения своей жизни собственнический мир тщетно пытается найти точку опоры среди арсенала привычных идей и чувств. Превратившиеся в пустые оболочки, традиционные формы духовной жизни буржуазного мира служат только масками, скрывающими духовную наготу его представителей. Перед лицом истории эти личины спадают и душевная нищета обанкротившихся сыновей и дочерей буржуазной Англии предстает во всей своей удручающей неприглядности. Этот процесс духовного «оголения» и составляет драматическую основу пьесы. Подводя итог деятельности нескольких поколений английской интеллигенции. Шоу приводит на суд истории своих персонажей, каждый из которых, обладая ярко выраженным индивидуальным характером, воплощает определенную тенденцию культурного и духовного развития Англии. Так, изящный джентльмен Гектор Хэшебай выступает в пьесе не только как романтик, но и как олицетворение романтизма (под которым Шоу, как всегда, понимает не литературное направление, а определенный тип восприятия действительности). Этот пылкий фантазер, как показывает Шоу, был всю жизнь последовательным и вдохновенным «рыцарем лжи». Всю жизнь он обманывал себя и других своими выдумками. Собственная реальная жизнь не удовлетворяла его (а это пренебрежение к реальности для Шоу и есть главное «преступление» романтизма), и он придумывал себе другую, полную героических подвигов и чудесных приключений. Годы шли, и его пылкое воображение, растраченное на ложь, истощилось. Он перестал верить самому себе, не верят ему и другие. «Романтизм» превратился в немолодого джентльмена, уставшего от лжи, — бывшего красавца, утратившего веру в свою неотразимость.

Но не меньше изжила себя и философия трезвого практицизма. Ее носитель — пожилой делец Менген — тоже весь состоит из лжи и подделок. Поддельна его энергия, его богатство, его деловитость. У него нет ни денег, ни практической сметки, ни деловых способностей, нет ничего за душой, кроме фальшивой репутации преуспевающего дельца, с помощью которой он умудряется кое — как держаться на поверхности жизни. Из всех обитателей дома — корабля он внушает Шоу наибольшую ненависть, ибо именно «из — за таких, как он, мир превратился в кормушку для свиней». Гость из Манежа, случайно очутившийся на борту корабля, Менген оказался самым беззащитным перед судом истории. Этот делец — марионетка, как и вся представляемая им система, прогнил изнутри и может держаться лишь благодаря искусственным подпоркам. Обнаружив, что они более не спасают его, он слабеет и теряется. Объятый предсмертной тоской, он мечется по сумеречному дому капитана Шотовера и вместе со своим собратом по ремеслу профессиональным вором Дэном гибнет в пламени начинающегося пожара. Обнажая грабительскую сущность капитализма, эта символическая ситуация вместе с тем предрекает ему скорую и неминуемую гибель. Но и остальные обитатели дома-корабля обречены. Процесс распада буржуазной Англии коснулся и сферы самых интимных человеческих эмоций, превратив их в орудие смерти и разрушения. Ни нежность Гесионы, ни чувственное обаяние ее сестры леди Этеруорд не способны спасти гибнущий мир и вдохнуть в него живую душу. Любовь здесь превратилась в жестокую игру, и ей предается не только Ариадна, это воплощение колонизаторских рабовладельческих нравов империалистической Англии, но и кроткая женственная Гесиона. У этих немолодых очаровательниц уже все позади, и для них не существует завтрашнего дня. Но будущего нет и у «молодой Англии» — юной Элли Дэн, стоящей на самом пороге жизни. Ее иллюзии гибнут, соприкоснувшись с жестокой правдой жизни. Несостоятельными оказываются и ее романтическая влюбленность в высокопарного лжеца Гектора, и предполагавшийся брак по расчету с богатым дельцом Менгеном.

В истории Элли Дэн присутствует некоторый оттенок литературной пародии. В число изживших себя культурных ценностей буржуазного мира Шоу включает и примелькавшиеся литературные стандарты. Традиционная мелодраматическая ситуация — юная девушка, разочаровавшаяся в своем первом чувстве, выходит замуж за богатого старика — также отжила свой век, как и романтизм Гектора, и практицизм Менгена. Из всего, что завещано «юной Англии» предшествующими поколениями, наибольшей реальностью обладают лишь воспоминания о давно минувшем историческом прошлом, в котором Шоу, при всем своем скептическом отношении к нему, находит и некоторые здоровые начала. Они воплотились в образе престарелого капитана Шотовера, и именно поэтому девятнадцатилетняя Элли вступает в духовный брак с ним. Носитель героических традиций английской истории, капитан Шотовер выступает в роли обвинителя на этом своеобразном суде истории. Ее вчерашний день в его лице с презрением и гневом судит современность. Дряхлый моряк, живший когда — то деятельной и полной жизнью, стоявший на капитанском мостике во время тайфуна, бесстрашно направлявший свой корабль в гущу арктических льдов, равно чужд и поблекшему романтизму своих детей, и их убогому прозаическому практицизму. Но и он, этот обломок далекого прошлого, не может приостановить слишком далеко зашедший процесс распада цивилизации. Об этом свидетельствует само состояние его дома, где царит хаос и беспорядок, где все обветшало, прогнило и пришло в состояние негодности. Уже много лет здесь никто не заботится о чистоте и уюте, обитатели жилища давно махнули рукой на жизнь и кое — как коротают свой век, предоставив все на свете «Менгенам, случаю и сатане». Дряхлому владельцу обреченного «корабля» — этой «темницы душ, которая зовется Англией», — уже не под силу плыть против течения. И он концентрирует остатки своей жизненной энергии для того, чтобы создать смертоносные орудия, способные стереть с лица земли выродившееся, умирающее общество. Эта символическая подробность деятельности Шотовера обобщает направление развития буржуазной цивилизации. Она исчерпала себя, и ей осталось только одно — саморазрушение. Ее творческая мысль в лице капитана Шотовера служит не жизни, а смерти.

Подсознательное и сознательное стремление к смерти живет и в разбитых сердцах персонажей драмы. Устав от жизни, они хотят умереть. Этим духовным состоянием буржуазного общества и подготовлена та оргия всеобщего разрушения, на которую намекает финал пьесы. Немецкий бомбардировщик роняет бомбу на склад динамита, расположенный поблизости от дома — корабля. Пламя вспыхнувшего пожара, несомненно, распространится и на весь старый мир, недаром уставшие от жизни обитатели дома мечтают о возвращении бомбардировщиков. На этой зловещей ноте, усиленной напевом сентиментальной песенки «Пылайте, огни очагов», завершается пьеса Шоу — эта своеобразная «отходная» буржуазному обществу.

В жестокой иронии Шоу есть и некоторый личный оттенок. Пьесой «Дом, где разбиваются сердца» он подводит итог не только многовековому развитию буржуазной цивилизации, но и своей собственной многолетней деятельности, направленной на улучшение господствующей социальной системы. Его мечты о ее оздоровлении и о создании «новых людей» в условиях глубочайшего распада существующего жизненного уклада обернулись наивной и беспомощной утопией. Отсюда то чувство лирической печали, которое пронизывает его драму, сообщая ей в сочетании с его обычной ядовитой иронией неповторимо своеобразное звучание.

Полн. собр. пьес в 6-и т. Т. 4 — Л.: Искусство, 1980.

Система персонажей в пьесах «Пигмалион» и «Дом, где разбиваются сердца»

Под сводами странного здания причудливой архитектуры собралось пестрое и разнообразное общество. Здесь находятся люди разных возрастов, профессий, социальных и имущественных положений. Постоянными обитателями являются владелец дома капитан Шотовер, его дочь Гесиона вместе с супругом Гектором Хэшебаем. Но также сюда прибывают и гости: девушка Элли Дэн вместе со своим отцом Мадзини Дэном и дельцом Менгеном. После длительного отсутствия возвращается в родной дом и младшая дочь Шотовера - Ариадна. А во втором действии читатель знакомится с еще одним персонажем-вором, который оказывается старым знакомым старика Шотовера, Билли Дэном.

Эти люди, измученные своим бездельем, на самом деле довольно культурны и образованы. Как отмечает Мадзини Дэн, все эти люди являются лучшими образцами всего того, что имеется в английской культуре. Но, к сожалению, все эти талантливые, обаятельные и умные обитатели Дома, не хотят использовать весь запас своих возможностей. В этом месте люди «задыхаются от ложных, вымышленных идей и иллюзий».62

Образ капитана Шотовера необходим Шоу для того, чтобы показать представителя того поколения, которое сформировалось еще до того момента, как дом обрел власть над этими людьми. С самого начала и до конца капитан ведет борьбу и с представителями Манежа, и с обитателями Дома.

Образ Шотовера весьма важен для общего идейного содержания пьесы. Персонажи произведения характеризуют его как человека очень умного и справедливого. Фантастический и в некоторых моментах парадоксальный старый капитан Шотовер действительно невероятно умен. Необычную и точную характеристику о капитане мы можем услышать из уст вора и

старого знакомого Шотовера Билли Дэна: «Он на Занзибаре продался черту, может достать воду из-под земли, знает, где лежит золото, может взорвать патрон у тебя в кармане одним взглядом и видит правду, скрытую в сердце человека». 63И действительно, старый капитан относится к числу реалистов, которые способны видеть правду и отличать истину от лжи, которые обладают такой прозорливостью, которая не дает возможности обмануться в чем-либо. У него по-настоящему живая душа, он ценит труд и является самым энергичным человеком в доме. В молодости он искал опасностей, приключений, ужасов, чтобы убедиться в том, что страху смерти не под силу управлять его жизнью. А потом сошел на берег, построил дом для своих близких и, фактически, положил начало их бессмысленной жизни. Ему свойственно осознание катастрофы и свое отчаяние он топит в вине.

В его образе сосредоточена ярая ненависть к политическим деятелям, к дельцам. Он испытывает лютую ненависть к Менгену и ему подобным. Он хочет уничтожить «вот этаких вроде Менгена» и категорически против того, чтобы «вечно барахтаться в грязи из-за этих свиней, для которых вселенная - это что-то вроде кормушки», которая служит им для того чтобы набить себе брюхо(488). «Между их семенем и семенем нашим вечная вражда. Они знают это и поэтому делают все, чтобы раздавить наши души. Они верят в самих в самих себя. Когда мы поверим в себя, мы одолеем их»- заявляет Шотовер (489). Он прекрасно понимает и осознает, что может произойти, и непременно произойдет, в ближайшем будущем. Его видения нередко приобретают кошмарную окраску.

Этот необычайный дом-корабль, символизирующий собой современную Англию, несется навстречу своей смерти, в то время, как «капитан валяется у себя на койке» и пьет из бутылки сточную воду, а «команда дуется на кубрике в карты» (520). Вот-вот, через одно мгновение, они налетят на скалы, разобьются и потонут. Но до этого никому нет дела.

Ему отвратительно то состояние общества, в котором оно находится в данный момент и он готов противостоять ему в одиночку. Шотовер желает открыть луч, который будет намного мощнее и сильнее, чем все другие лучи.По словам капитана, это особый, духовный луч, «который взорвет гранату на поясе у врага раньше, чем он успеет бросить ее» в него (463). Как точно отмечает Шотовер, все обитатели дома убивают все самое лучшее в себе лишь для того, чтобы умилостивить лошадников. Даже одно осознание того, что эти люди находятся в опасной близости, делает бесполезным желание что-то изменить или вмешаться в ход событий. Более того, оно не дает этому желанию даже зародиться внутри.

Осознавая будущую гибель Англии, Шотовер обращает свои торжественные слова не к обитателям Дома, теперь это уже поздно, а к будущему поколению в лице Элли.

Стоит отметить, что после написания произведения, Шоу начал распределять роли для первых постановок пьесы и уделил особое внимание выбору актрисы на роль Элли Дэн. Именно она встала на один уровень с капитаном Шотовером, связав себя с ним прочными духовными узами. По мнению Шоу, образ героини Элли очень необычен и сложен. Она должна предстать совершенно иной, чем Гесиона и Ариадна. Если эти девушки просто молоды и неотразимы, то Элли представляет собой совершенную чистоту и именно этим подчеркивает свою непохожесть с остальными персонажами пьесы. Она доминирует и превосходит всех обитателей дома, проходит мимо них, чтобы встать рядом с главным лицом, на котором держится вся конструкция произведения - капитаном Шотовером.

Читатель может наблюдать становление характера героини. Если в начале перед нами предстает молодая и наивная девушка, влюбленная в речи Отелло и доверившаяся невероятным рассказам Гектора, боготворящая отца и его лживых покровителей, ради которых готова переступить через свои чувства, то позже перед читателем является совершенно новая героиня. Героиня, которая пережила множество потрясений, мечты которой в один миг рухнули и которая, узнав немало правды, решила связать себя духовными узами со стариком Шотовером.

Героиня пьесы Шоу становится своего рода пружиной, которая формирует действие. Юная Элли открывает произведение своим появлением в Доме старого капитана. Ее же фразой автор и завершает свою пьесу. У девушки первой из всех персонажей разбивается сердце, она усыпляет Менгена, чем провоцирует неразбериху и переполох в доме и заявляет о том,что стала белой женой капитана, чем также шокирует и поражает всех действующих лиц.

Поразительно то, что все беды и разочарования, выпавшие на долю девушки, а также ее разбитое вдребезги сердце, не сломали ее, а даже наоборот дали ей новые силы. Это уже не та доверчивая и чувствительная. Теперь, сбросив с себя оковы романтических заблуждений, девушка учится мыслить и рассуждать трезво, и это у нее с успехом получается.

На протяжении всех действий, Элли вступает в три поединка, проходит три испытания на прочность, которые девушка проходит с честью и достоинством. В них отражается воля, трезвость рассуждений и логика в объяснении своих мыслей. В ходе разговора с Элли, Менген отмечает, что она уложила его на лопатки. «Нет, мои мозги этого не выдержат. У меня голова раскалывается. Помогите!»- вскрикивает оторопевший Менген (510).

Миссис Хэшебай, также, вынужденная констатировать безоговорочную победу Элли, заключает: «Нет, в жизни моей не видела такого наглого чертенка» (475). Только в случае разговора с Шотовером нельзя сказать, что девушка выходит победителем. Скорее, это сражение равных по силам соперников. Несмотря на то, что Элли пытается противоречить капитану, говоря о том, что человеческая душа дорого обходится и содержать ее - недешевое удовольствие, а без денег она существовать не может. Ее душа настолько изголодалась, что готова поглотить все: и музыку, и картины, и природу. Но Шотовер предупреждает ее о том, что если она продастся, то нанесет такой удар своей душе, что никакие блага ей в дальнейшем не заменят её. И Элли не только перестает спорить с капитаном, но и даже надеется на то, что он переубедит ее. В конечном счете, девушка так и не смогла продать свою душу, как и не смог этого сделать и сам старик. «Жить в благословении! Вот, что мне надо. Теперь я понимаю, почему я на самом деле не могу выйти замуж за мистера Менгена. В нашем браке не могло быть благословения» - заключает Элли (521).

И в итоге, причудливое и даже парадоксальное признание делает девушка, говоря о том, что она стала белой женой капитана: «Да, я, Элли Дэн, отдала свое разбитое сердце, мою сильную, здоровую душу, ее естественному капитану, моему духовному супругу и отцу» (528).

Таким образом, и капитан Шотовер, и Элли стоят выше остальных персонажей пьесы, ведь они, в отличие от них, не потеряли способности действовать и мечтать.

Говоря о дочерях капитана Гесионе Хэшебай и Ариадне, Шоу не раз отмечает картинность в их красоте и способность очаровать и свести с ума любого мужчину. Как замечает Гектор, эти две чертовки стали плодом союза Шотовера с чернокожей ведьмой. Они обладают колдовскими чарами, о чем не один раз упоминается в ходе произведения. Порой сестры кажутся неправдоподобно красивыми, поэтому эта красота вызывает сомнения и недоверие. Так, Гектор говорит: «Никакая фотография не может передать то очарование, которым обладают дочери этого сверхъестественного старца. В них есть какая-то дьявольская черточка, которая разрушает моральную силу мужчины и уводит его за пределы чести и бесчестия» (543). Ариадна - очень красивая, привлекательная блондинка с прекрасным вкусом. И как отмечает Шоу, девушка только на первый взгляд «производит ошибочное впечатление смешной и глуповатой» (504). На самом деле, она не так глупа как кажется. Также ее и нельзя назвать счастливой. Всю жизнь она страдала и мечтала покинуть родной дом, а затем, после долгих путешествий с мужем, преодолевала острое желание вернуться к своему отцу, чтобы получить его прощение.

Гесиона «пожалуй, даже еще красивей» своей младшей сестры, у нее

«прекрасные черные волосы, глаза как колдовские озера и благородная линия шеи», а ее роскошный халат «оттеняет ее белую кожу и скульптурные формы» (515). Но при всей своей, на первый взгляд, ненатуральной, театральной красоте Гесиона - живой человек, который прекрасно разбирается в людях, который выступает против несправедливости и бесчестия. Она пытается спасти Элли от роковой ошибки, от ее помолвки с Менгеном, ведь она в буквальном смысле не переносит, когда торгуют любовью. При разговоре с девушкой, в котором она признается в том, что буквально вынуждена связать свою жизнь с дельцом Менгеном, Гесиона грозно восклицает: «Ну, моя деточка, эта помолвка живо обратится в размолвку, если я только возьмусь за это как следует». Она же и говорит Элли то, что «это совсем не честно и не благородно - выйти замуж за человека, не любя его» (495). Неспроста девушка называет Гесиону самой чуткой женщиной на свете. Ей близки многие чувства: жалость, сочувствие, забота, любовь.

Но, к сожалению, ни материнская нежность миссис Хэшебай, ни колдовское очарование ее младшей сестры Ариадны уже не способны вдохнуть жизнь в этот гибнущий мир.

Муж Гесионы, Гектор, представляет собой очень красивого мужчину лет пятидесяти. Его первый выход очень эффектен и театрален. Романтик и сердцеед, он будто сошел со страниц известных литературных произведений. Он не прочь походить на благородного рыцаря, готов очаровать любую даму своими нелепыми рассказами о трех революциях, спасении тигра и многое другое. Собственная жизнь его не устраивала и ему приходилось обманывать окружающих нелепыми выдумками. Но стоит только Элли назвать Гектора хвастуном и трусом, как Гесиона резко прерывает ее: «Если вы выразите хотя малейшее сомнение в храбрости Гектора, он пойдет и наделает черт знает чего, только бы убедить себя, что он не трус» (519).

Но время шло и воображение Гектора все более истощалось. Его рассказы становились все более нелепыми и все больше походили на сюжеты дешевых романов. Если раньше он мог ими привести в трепет своих слушателей, то теперь ему никто не верит.

«Смысла в нас нет ни малейшего. Мы бесполезны, опасны. И нас следует уничтожить». (584)

Очень показательна и интересна судьба еще одного персонажа пьесы отца Элли Мадзини Дэна. Настоящий Мадзини был знаменитостью и близким знакомым его родных. И когда Дэн появился на свет, тот Мадзини заявил, что родился еще один солдат свободы. Можно сказать, что именно с этого момента малыша обрекли на сражение за свободу. Но для него революция оказалась чем-то иным. На вопрос Гектора, почему же он ничего не делал для того, чтобы бороться с Менгеном и ему подобными, Мадзини ответил: «Я был в разных кружках, обществах, произносил речи, статьи писал. Каждый год я ждал революции или какого-нибудь ужасного взрыва. Но ничего не случилось» (597). Революция так и осталась на полке, что в большей степени является типичным для обитателей Домов. Ситуация сложилась так, что Мадзини попал в Манеж, но потерпел крах и разорился. И в этом ему помог его «благодетель» Менген. И в результате, Мадзини, уставший бороться за свободу, уставший от бедности возвращается в свою обитель, в тот самый Дом, где разбиваются вдребезги все сердца.

Представителем Манежа в пьесе является предприниматель Менген. Весь его образ проникнут лживостью, фиктивностью, поддельностью. В нем нет ничего, что могло бы вызвать хоть каплю уважения. Поддельным оказывается и его богатство и капитал: у него нет ни денег, ни фабрик, ни предпринимательских способностей. Все его богатства оказываются очередной фикцией. Лишь только при помощи мнимой репутации дельца у Менгена кое-как получается держаться на поверхности. Единственное, что он умеет, так это обманывать людей и разорять их. «Конечно, я ставлю условие, чтобы мне платили приличное содержание, но это собачья жизнь»- заключает Менген. Так, спадают маски с некогда успешного в глазах окружающих дельца. Он с самого начала убивал все человеческое в себе и в других, и именно поэтому его и ждала такая жалкая, но справедливая участь. Оказавшись на пороге этого странного дома, он вдруг ощущает всю свою жалость и никчемность: «Итак, значит, я чучело! Я ничтожество! Я дурак!» (483). Он оказывается самым растерянным, безнадежным и слабым человеком в Доме. Ему становится не по себе в месте, где уже никто ему не верит и насмехается над ним и его богатством. «У меня голова лопается. Помогите! Мой череп! Скорей! Держите его, сожмите его! Спасите меня!» - вскрикивает обезумевший делец (484). Создается впечатление будто какой-то коварный гений совершает над ним свою операцию. Он оказывается самым беспомощным и жалким. Этот мнимый делец, как и вся социальная система, представляемая им, держится на плаву только благодаря фальшивым подпоркам. Но поняв, что они уже не могут служить ему поддержкой и опорой - он мгновенно теряется.

Еще одна фигура, которая находится вблизи Менгена - это профессиональный вор, бывший боцман и старый знакомый капитана Шотовера Билли Дэн. Он также, как и Менген, переживает свой глубокий «профессиональный кризис». Удивительный дом разоблачает каждого, кто переступает его порог. Чувствуя себя оторопевшим, вор кидается в ноги капитану и молит его о прощении, говоря о том, что он и не вор вовсе: « Я просто разузнаю по соседству насчет домов, где хорошие люди живут, ну и поступаю вот так, как я здесь поступил. Забираюсь в дом, кладу в карман несколько ложечек или там брильянтов, потом поднимаю шум, даю себя поймать, а затем делаю сбор» (495). Он готов сдаться, более того, он даже просит об этом, дабы выбраться из греховной бездны, в которую он попал.

«Я должен снять грех с моей совести. Мне словно голос с неба провещал. Дайте мне провести остаток моей жизни в темнице, в раскаянии. Я получу мою награду на небесах» - говорит Билли Дэн (498).

Таким образом, древнейшие профессии, воровство и грабеж в лице Менгена и Билли Дэна, исчерпали себя и показали свою немощность и бессилие. А их представители в один превращаются в потерянных, беспомощных людей, готовых отказаться от своих убеждений. Именно поэтому Шоу расправляется с представителями Манежа достаточно легко. Лихорадочно цепляясь за жизнь и прячась в яме, обоих завсегдатаев Манежа все равно настигает смерть и они гибнут в пламени пожара.

В своей пьесе Шоу рисует образы обаятельных, начитанных, умных, интеллигентных людей, которые не используют и не хотят использовать свои возможности и, вследствие этого, обречены на прозябание.

С глубокой неприязнью драматург дает образы представителей Манежа. В произведении они выступают в роли неких приведений. О них говорят, спорят, их обсуждают, но фактически их присутствия очень мало в произведении.

Первоначально роль Пигмалиона в пьесе была уготована для профессора фонетики Генри Хиггинса. Этот герой способен по произношению человека с легкостью определить и его происхождение, и даже социальный статус. С самого начала действия профессор не расстается со своей записной книжкой, в которой и фиксирует говоры людей. С самого начала, он предстает перед нами, как человек, полностью поглощенный своим делом - наукой. В порядке некого научного эксперимента он берется сделать из обычной уличной цветочницы и замухрышки он желает сделать герцогиню и леди, которая сможет достойно себя показать на любом важном приеме. Состоятельного ученого невероятно увлекает задача, которая стоит перед ним. Для него это отнюдь не забава и не развлечение, а серьезная и трудная работа. В общем смысле на карту была поставлена репутация ученого, его педагогические способности. В ходе своего опыта и эксперимента Хиггинс проявлял грубое отношение и равнодушие к Элизе и она для него была не более чем объект для исследования. Личность девушки, ее чувства, переживания не имели никакого значения для ученого и их даже попросту для него не существовало. Он не задумывался о том, что будет с ней в будущем и как сложится её судьба. С самого начала действия он был очень груб, неприветлив, резок в своих выражениях по отношению к юной особе: «Женщина, которая издает такие уродливые и жалкие звуки, не имеет права сидеть нигде...вообще не имеет права жить!».64 И также, когда она впервые появляется на пороге дома Хиггинса, он не приветствует ее и даже не предлагает присесть, говоря: «Пикеринг, как нам быть с этим чучелом? Предложить ей сесть или просто спустить с лестницы?» (235). Экономка миссис Пирс и Пикеринг замечают грубость со стороны профессора, часто указывают ему на это и делают замечания. «Неизвестно еще, кто из вас более испорчен - девушка или вы» - заключает экономка (241). С самого начала Хиггинс совершил роковую ошибку: он не подумал о том, что Элиза живой человек и у нее тоже есть душа.

Но Хиггинс не представляет собой фигуру настолько невежественную и грубую, как может показать читателю на первый взгляд. В его образе ярко подчеркнута внутренняя свобода и в нем сидит дух презрения и ненависти к условностям. Он с пренебрежением относится к навязанным нормам и кодексам поведения, так как осознает всю их условность и поддельность. Именно поэтому для него не существует разницы между обычной цветочницей и светской дамой. С леди он ведет себя точно также высокомерно и грубо, как и с Элизой. Также и его мать часто говорит об его некорректном поведении в обществе и даже не хочет, чтобы он появлялся у нее в приемные дни. Но профессор задевает окружающих без всякого злого умысла, они просто его не интересуют. «Поймите раз навсегда: я иду своим путем и делаю свое дело. А на то, что может случиться с любым из нас, мне решительно наплевать»- говорит Хиггинс Элизе. (287) У него нет каких-то четких и определенных представлений о значении своей общественной роли.

Он не идет по запланированному сценарию и его творчество имеет стихийный характер. И потому когда Элиза настойчиво требует у профессора обосновать причину своего грубого отношения к ней, он отвечает: «Мир не был бы сотворен, если бы творец его боялся кого-нибудь обеспокоить. Творить жизнь - и значит творить беспокойство» (286). Эти слова еще раз подтверждают то, что Хиггинс действует неосознанно, он представляет собой творца, который неистово предан своему делу. Как заметила А.С. Ромм, Хиггинс - «своеобразная вариация на тему художник».65 Еще в начальной ремарке, Шоу неспроста делает акцент на том, что герой похож на маленького неугомонного ребенка, он представляет собой настолько искреннего человека и его сознание далеко от злых умыслов, что умеет вызывать симпатию даже в тех случаях, когда оказывается не прав. «Я как-то все не могу почувствовать себя по-настоящему взрослым и внушительным» - признается Хиггинс Пикерингу. И возможно это ребячество позволяет ему без всякого чувства ответственности вмешаться в судьбу другого человека, не осознавая какой исход может быть.

Хиггинс является убежденным холостяком, но, когда в его жизни появляется Элиза, она становится необходимой и для него самого. После исчезновения девушки, профессор вдруг обнаруживает, что не может без нее отыскать своих вещей и не помнит важных событий. Но затем оказывается, что вместе с Элизой исчезла и сфера общения, которая все же была значима для ученого. Так, он признается девушке: «Но мне будет недоставать вас, Элиза. Ваши идиотские представления о жизни многому меня научили - признаюсь с покорностью и благодарностью» (285).

Переступая через привычное для него грубое и временами невежественное отношение к другим людям, Хиггинс заключает: «Но меня интересует человеческая природа и жизнь, а вы - частица этой жизни, которая встретилась мне на пути и в которую я вложил душу» (286). Теперь, профессор возмущен от одной мысли, что его могут посчитать бесчувственным и бессердечным человеком и эгоистом.

Но, к сожалению, когда перед Хиггинсом встает осознание проблемы дальнейшей судьбы девушки, он не в состоянии ее разрешить. И это объясняется не его несерьезным отношением к ней, а самой сущностью окружающего его мира.

Роль Галатеи у Шоу отведена простой цветочнице - Элизе Дулиттл. Обаяние юной девушки можно ощутить уже в начале первого действия, когда она все еще выражается уличным языком, в котором «живое чувство пробивается, как трава сквозь асфальт».66 Это мы чувствуем в ее энергии, открытости, внутреннем достоинстве, которые по праву присущи героине. Находясь буквально на дне жизни она пытается сохранить свою честь и достоинство и избежать множества пороков, которые характерны для той среды, в которой она живет. Как точно заметил Балашов, Элиза столкнулась

«с удручающей бедностью, с пороками улицы, но это нравственно не сломило ее».67 Не напрасно девушка несколько раз указывает на то, что отличается от своего окружения. «Я могла бы стать скверной девушкой, если б хотела. Я в жизни такое видела, что вам и не снилось, несмотря на всю вашу ученость»- говорит Элиза Хиггинсу (288). Таким образом, в юной особе уже с самого начала были задатки леди, а эксперимент только разбудил все те духовные силы, что были заложены в ней с самого начала и его творение оказалось даже лучше его самого. «Вам уже не отнять у меня моих знаний. А слух у меня тоньше, чем у вас, - вы это сами говорили. Кроме того, я умею вежливо и любезно разговаривать с людьми, а вы нет» - яростно заключает Элиза (290).

Лишь только произношение отличало цветочницу от светской дамы. Ее стремление к лучшей жизни в первое время выражается в довольно нелепой форме: поездки на такси, предложение грошей именитому профессору. Но за всем этим скрывается вера в собственные силы и возможности, готовность к жертвам и разительным переменам. Способности девушки, ее трезвый взгляд на жизнь помогают ей быстро освоиться в новой обстановке. Ее сознание находилось под бременем нищеты и Хиггинс, сорвав его с нее, пробудил ее богатые внутренние и жизненные силы.

Очень любопытным явилось то, что даже еще в самом начале «эксперимента» Элиза была в состоянии соперничать с леди. Когда девушка впервые появилась на приеме у матери Хиггинса, она уже усвоила светские манеры, но не обладала в полной мере соответствующей лексикой. И со всей изысканностью жестов она говорит о том, что ее тетку «укокошил» какой-то человек, а вместе с этим и «стибрил» ее шляпку. Конечно, присутствующие были удивлены такой манерой выражаться, но все же были далеки от того, чтобы «разоблачить» ее. Ее красота, элегантность и обаяние оказывают какое-то мистическое и магнетическое воздействие на окружающих. И у этой бедной девушки оказывается больше интеллектуальных возможностей и жизненных сил, чем у подвергнутых условностям и штампам представительниц высшего света. Таким образом, оказывается, что народ представляет собой очень ценный материал, в котором находятся возможности превращения его в настоящее произведение искусства. Именно в людях из народа сосредоточен большой запас сил. Их сознание, которое было сковано нищетой, не развращено ложью и лицемерию, свойственным современному высшему обществу. Потому простую уличную цветочницу Элизу намного легче обучить правильной речи без вульгаризмов, чем тех герцогинь с их испорченными мыслями. Эту мысль подтверждает Шоу в своем послесловии к пьесе, говоря о том, что эта история не представляет собой фантастическое и невероятное событие. Такая история, на самом деле, «достаточно распространена» и подобные преображения «происходят с сотнями целеустремленных честолюбивых молодых женщин» (292). Шоу с убежденностью утверждает «не только возможность, но и закономерность преображения личности».68

Попав в это новое для нее общество, героиня не только знакомится с новыми людьми и шлифует свою речь, но и осознает себя как личность, замечает всю несправедливость и жестокость ее прежнего существования и бесконечного неравенства между людьми. «На что я годна? К чему вы меня подготовили? Куда я пойду? Что будет дальше? Что со мной станет?» - отчаянно произносит девушка (267). Элиза искренне не понимает, почему профессор относится к ней, как к неодушевленному предмету, вещи и комку грязи под его ногами. И в конце пьесы, ожившая Галатея обретает язык. Первое, что мы слышим из ее уст - это осуждения в адрес своего создателя. Схватив туфли и швырнув их в лицо профессору девушка восклицает:

«Потому что хотела расквасить вам физиономию. Я готова убить вас, скотина толстокожая!» (266).

Хиггинс же пытается успокоить девушку, говоря о том, что она может удачно выйти замуж, на что она ему отвечает: «Там я продавала цветы, но не себя. Теперь, когда вы сделали из меня леди, мне не остается ничего другого, как торговать собой. Лучше бы вы оставили меня на улице».(268) Этими словами она как бы подводит итог своему нынешнему положению. Хиггинс, сняв с девушки маску цветочницы, не смог превратить ее в светскую даму, герцогиню. Но произошел тот необычный и редкий случай, когда человек по-настоящему ожил и превратился в человека, полного жизненных сил и энергии. Элиза в своем стремлении к независимости и труду явила собой новый идеал леди, который не имеет ничего общего с ныне существующими идеалами герцогинь из высшего общества. И, к сожалению, ни одна из современных форм жизни «не способна вместить целиком раскрепощенную, гармонически развитую человеческую личность», какой являлась Элиза.69 И сама девушка не смогла бы сохранить свою неиспорченную душу, приспосабливаясь к неестественным для нее условиям окружающей среды. Настоящее призвание юной девушки быть свободным и независимым человеком, в ином, пока что не существующем мире.

Полковник Пикеринг, с которым заключил свой спор профессор Хиггинс, человек тонкой душевной организации и настоящий джентльмен. Он часто замечал грубость со стороны ученого по отношению к Элизе, и постоянно делал ему замечания и пытался всеми способами его образумить.

«А вам не приходит в голову, Хигинс, что у девушки могут быть какие-то чувства?» - спрашивает полковник у Хиггинса, когда тот вновь позволяет себе использовать грубые выражения в адрес Элизы. (250). И даже временами навязчивое поведение Элизы или плохой пример со стороны Хиггинса, не давал Пикерингу возможности грубо и жестко выразиться в адрес юной особы. По словам девушки, именно вежливое отношение Пикеринга к ней дало почувствовать себя настоящей леди. «Видите ли, разница между леди и цветочницей заключается не только в умении одеваться и правильно говорить - этому можно научить, и даже не в манере вести себя, а в том, как себя ведут с ними окружающие. С профессором Хиггинсом я навсегда останусь цветочницей, потому что он вел себя и будет вести себя со мной, как с цветочницей. Но с вами я могу стать леди, потому что вы вели себя и будете вести себя со мной, как с леди» - заключает Элиза (281). То есть девушка считает Пикеринга тем человеком, благодаря которому и произошла метаморфоза. Благодаря тому, что мужчина относился к ней с добротой, в каких-то моментах даже со снисходительностью, понимал и осознавал, что она такой же человек, с такими же чувствами, как и у всех, что у нее есть живая душа и ее также легко можно ранить, девушка смогла почувствовать себя настоящей леди.

В произведении также можно выделить еще одну интересную фигуру, отца Элизы - Альфреда Дулиттла. Этот герой обладает долей обаяния, которую замечают окружающие и он является обличителем пороков представителей привилегированного общества.

Некогда бедняк и бывший мусорщик, он вдруг внезапно богатеет и превращается в состоятельного мужчину. Дулиттл получает «пай в тресте Пережеванный сыр» на три тысячи годового дохода» по завещанию известного миллионера и начинает сокрушаться по поводу того, как нелегка и тяжела доля богача (274). Он говорит о своем тягостном и непростом положении по сравнению со временами, когда он был обычным мусорщиком. В те времена он жил спокойно, в свое удовольствие, занимался своим делом и в любой момент мог вытянуть денег из любого джентльмена. Сейчас же настали совсем другие времена и каждый норовит вытянуть деньги уже из него: «Год назад у меня на всем белом свете было два-три родственника, да и те со мной знаться не хотели. А теперь их объявилось штук пятьдесят, и всем жить не на что. Живи для других, а не для себя - вот она как обернулась, буржуазная- то мораль» (275). Однако его стремление к комфорту, хорошей жизни все равно оказывается сильнее и он не хочет отказываться от выгодных условий: «Вот и выходит - куда ни кинь, все клин: выбирать приходится между Скилией работного дома и Харбидией буржуазного класса, а выбрать работный дом рука не поднимается. Запуган я, мэм. Сдаться решил. Меня купили» (276). Страх перед бедной жизнью, неутешительным концом в работном доме оказывается сильнее его моральных установок и герой сдается и становится рабом той морали, которую ранее категорически отрицал. Остроумие, честность и открытость суждений героя делают из, казалось бы, второстепенной, на первый взгляд, фигуры яркого представителя нравственно и морально больного общества.

Таким образом, Шоу создает яркую галерею образов героев. Характеристика его персонажей не сводится к нескольким признакам, их оказывается намного больше. Его персонажи очень активны, энергичны и сохраняют свой характер «благодаря своему уму, своим причудам и экстравагантностям».70 Действующие лица произведений, как и обычные люди, не лишены способности чувствовать, они также радуются и огорчаются, верят и разочаровываются. Среди героев нельзя выявить злодеев и добродетелей. Шоу наделяет своих персонажей как положительными, так и отрицательными качествами. Даже тех лиц, которые могут вызвать явную симпатию и уважение со стороны читателя, автор наделяет либо смешными и нелепыми чертами, либо, своего рода, слабостями. Герои полемизируют между собой, обсуждают актуальные для них проблемы, отстаивают свои точки зрения и приводят аргументы в их защиту. Герои Шоу в большинстве своем увлечены «идеями, концепциями, новейшими теориями, а страстность проявляют прежде всего в доказательстве своих мыслей».71 Именно создание проблемной, дискуссионной ситуации является важным и существенным для понимания и раскрытия характера героев произведения. Разный взгляд на одну и ту же проблему помогает автору показать всю сущность своих персонажей, сорвать с них маски и вынести на суд читателям представителей той эпохи.